шаге,

Сжимая солнце в голове.

«Безлюдно здесь…»

Безлюдно здесь.

Сон за дверями.

И к небу месяц прилипает.

Кружат, петляют меж домами

осиротевшие трамваи.

А там в селе…

И телу снится —

где-то в селе в ночь ив бессонных

девчонка держит на ресницах

тень тишины ночной стотонной.

«Кого-то нет, кого-то не хватает…»

Кого-то нет, кого-то не хватает,

меня или кого-нибудь ещё,

здесь, на земле, и в комнате вот этой,

и в зале

не все, не все как будто собрались.

День голубой и рядом город млечный,

стекает время и скользит из рук.

Приду опять ко всем и ни к кому, конечно,

кого-то нет, всегда кого-то нет.

И ты, и я, нет,

мы не одиноки,

но вместе ли, если кого-то нет?

Он никуда не шёл, не приходил ни разу,

неправда, мы не все,

ещё не все идём.

Светает сердце, рядом рой цветочный,

река неподалёку, и гнездо.

Сбегаемся, нащупываем, кличем

того, кто опоздал, чтоб всем хватило всех.

«Вчера сегодня завтра послезавтра…»

Вчера

сегодня

завтра

послезавтра…

Дни так тесно сжались словно кольца,

в сердцевине деревьев.

Все слипаются и слипаются

в чью-то краткую жизнь или дольше…

Не уснуть, не уснуть мне.

Лежат на дороге дни, как киты,

держатся за животы

держатся за головы.

Дни без окон и без дверей,

пустые, как бубны, и полные людей.

Дни – самоцветы,

дни – кометы,

дни покрашены, как штахеты.

Не уснуть мне никак – беда —

жизнь моя подо мной тверда.

И вдруг летне-летняя тишь дождя…

то явилась ты,

ясная, как лунная ночь…

Мама,

покатились камни из твоих глаз

покатились дни,

мама.

«Голос колодца…»

Голос колодца,

соблазнитель ушей и окрестностей.

В горле колодца

качаются чёрные ведра.

В душу колодца

как в прорубь ушли ступени.

Над ним дни без ветра, роение, шелест,

и кружит времени птица.

Полон рот

голоса,

клёкота,

грохота.

Это голос колодца —

в нем утонуть можно,

это голос первичного света —

им захлебнуться можно.

Я его поднимаю, как тост,

за того,

кто букет головы не склонил,

за того,

кто расцвёл на коленях,

за того,

кто возносит всё выше и выше

этот голос колодца.

«Вознамерилось солнце взойти…»

Вознамерилось солнце взойти,

светает в гнезде,

в камне,

в сердце.

А деревья тугими корнями

выгребают теней синь.

Утро.

Аминь.

«Ищем…»

Ищем

что-то

вместе

поодиночке

а нас

матери

высматривают

из рая

каждой

морщинкой

на лице.

«Флейты дождя…»

Флейты дождя

Вонзились в землю.

Синеглазые

Кони

Помчали

Помчали

Смотреть.

Белые флейты дождя

Галопом.

«Будущее…»

Будущее

Так сосредоточено,

А мы торопимся

В него,

Обескураженные…

«Вот место…»

Вот место

нашего поцелуя.

Испекли его

мы устами

и упрятали

в птичье гнездо.

Потом поселились в дупле,

обмотались корою

и под ветром качались

вместе

с деревом,

гнездом,

поцелуем.

«Знаю, ночка, знаю…»

Знаю, ночка, знаю,

Что мигают звезды,

Что лежу под ними

За селом во ржице.

Но о чём страдают,

Но о чём мечтают

Те, что здесь со мною

Прячутся в ресницах.

Знаю, ночка, знаю,

Что пасусь в мечтаньях,

Только кто же, кто же

В этом виноватей —

Заблудилась девушка

В ласковых объятьях,

И домой дорожки

Не найти никак ей.

«Наши предки…»

Наши предки —

мечами тесаны до костей,

наши предки —

с копий кормлены по горло,

но твердыми глазами

они видели нас.

Наши отцы —

штыками татуированы,

наши отцы —

пулями сверлены насквозь,

но твердой кровью

они зачали нас.

«Лежит лицо на тротуаре…»

Лежит лицо на тротуаре.

Ну ж распознайте – это кто?

Мелькают мимо тени, пары,

Мчат бестолковые авто.

Лицо на путь упало косо,

Его обходят дни, как прах,

Когда-то так, худы и босы,

Валялись дети в будяках.

Ему бы крикнуть, только кожа

Дрожит больнее, чем струна.

Своё лицо найти не может

Какой-то человек средь нас.

Когда и от кого сбежало?

Зачем из глаз так рвётся крик?

Я подошел, а рядом ало

Светился вырванный язык.

«Не надо тёрна и тюрьмы…»

Не надо тёрна и тюрьмы,

Не надо гневаться ветрами,

Если упал я – подними

Всеми весенними ветвями.

И хмуро взгляд не отводи,

горят во мне столетий шрамы,

Если блуждаю, позови

Всеми напевными ручьями.