- Не подходи к нему! – крикнул Семён и потащил Сашу за собой. - Даже останавливаться не будем! Только сфотографируем издалека и двинем дальше. Не по нутру мне его присутствие.

Саша и сам не хотел приближаться ближе: уж часто он стал замечать, как при появлении мёртвого лётчика, обязательно погибает очередной член экспедиции.

– Эти фотографии дадут нам возможность открыть миру глаза на существование в мироздании иных, полярно противоположных пространств, а так же обеспечит нам финансирование новой, уже на правительственном уровне экспедиции.

- Чтобы вернуться на место гибели дяди Васи и Людочки, - добавил Саша.

- Да. И бурятов тоже, - закончил за него Семён. – Я сделал два снимка лётчика с разных ракурсов.

- Я видел, - иронично улыбнулся Саша. – Смотрел издалека, ты ведь не подпускал меня к нему.

Оба вздохнули, и молчаливая пауза, витая над пламенем костра, обволокла своим вакуумом стоянку путешественников. С мяса в огонь стекали капли растопленного жира, и только шипение углей наполняло сейчас воздух вокруг ночлежки. Ночь опускалась тихая и безмолвная. Где-то плескалась рыба, где-то квакали вездесущие лягушки, где-то над речкой слышался резкий посвист скопы, а ещё ближе, у самых их ног, в расщелине упавшего от грозы дерева, стрекотал сверчок. Они наловили несколько омулей, и сейчас заливали в термос благоухающую рыбную похлёбку, чтобы было чем утолить голод во время кратковременных стоянок на следующий день. Остальную рыбу развесили над костром коптиться, а внутренности выкинули на радость насекомым и мелким хищникам. Впрочем, Семён смотрел сейчас не на них. Завинтив крышку термоса, он расположился на спальном мешке и мечтательно вглядывался в темнеющее небо, где в безмолвном пикирующем полёте стремительно скользили летучие мыши.

Это была их последняя спокойная и безмятежная ночь, проведённая вдвоём в лесу у реки на Байкале.

Оба, довольные, они вскоре уснули.

… А утром Семён исчез.

********

Едва ли стоит подробно описывать состояние Саши, когда это случилось. Всё произошло буквально на его глазах. Смятение, оторопь, ужас и обречённость безысходности…

Воздух в двух шагах внезапно приобрёл полярность и стал окутываться вокруг впереди идущего Семёна плотными радиальными струями вибрации. До берега было рукой подать, и Семён, снимая рюкзак, собирался ступить ногами в склизкую глину, как неожиданно вскрикнул и оттолкнул своего друга назад, будто предчувствовал свою участь. Потеряв равновесие, Саша по инерции отлетел на несколько шагов, и со всего размаху плюхнулся спиной в мокрый илистый лишайник, обрызгав себя и всё вокруг. Спас рюкзак, а то бы спина у него болела ещё несколько дней.

Затем события начали развиваться с молниеносной быстротой.

«Кротовая нора» поглотила Семёна без остатка. На прощание, червоточина выкинула из себя панцирь трилобита, похожий на костяной корпус реликтовой черепахи. А рядом с ним ещё и огромную кость какого-то доисторического ящера – изрыгнула в небо остатки почвы, плюнула грязью и была такова. Вихрь утих, воздух очистился, и на ветку соседнего дерева спикировала лесная таёжная сова, выпуклыми глазами осматривая место разыгравшейся трагедии. Она представления не имела, что именно произошло на этом пятачке посреди илистой глины прибрежного участка реки.

Поднявшись и стоя на коленях, Саша переводил взгляд с птицы к исчезнувшим кругам, потом на панцирь трилобита, циклопических размеров кость, и обратно. Молниеносность произошедшего начисто выбила его из колеи, но цепочка логической связи с исчезновением Семёна, начала постепенно выстраиваться в его мозгу. Семён предвидел. Он как бы предчувствовал, что «кротовая нора» после Губы заберёт именно его и, судя по его действиям, он знал, что это должно произойти вот-вот.

Но молчал.

Молчал, чтобы, не дай Бог, пошатнуть Сашино, восстановившееся с таким трудом душевное равновесие.

От этих мыслей у последнего героя экспедиции навернулись слёзы.

Семён чувствовал.

Недаром он вчера весь вечер проверял карманы в куртке – всё ли в них присутствует необходимое. Пересчитал патроны и разделил оставшиеся поровну. Выходит, теперь их у него ровно десять штук и два заряженых. Засыпая вчера и проснувшись сегодня утром, бесстрашный и мужественный изыскатель был готов к полёту в пространстве. Отчего и стоял, покорно опустив руки, сжимая винтовку и смотря последний раз на друга глазами полными боли и любви.

- Как же это… Сёма? – выкрикнул Саша, и в бессилии замолк.

Теперь он один. Кругом бескрайняя байкальская тайга, впереди река, вокруг него аномальная зона Баргузинского треугольника, рядом где-то незримо присутствует Хозяин Байкала, уготовивший ему некую особую миссию в своей игре…

А он, Саша, один на всю тайгу.

Последний, уцелевший и оставшийся в живых в этом мире из экспедиции профессора.

Один на один с Гроссмейстером.

С Хозяином озера.

Глава 11: Цивилизация ТАПРОБАН. Триасовый период

********

Воздух казался таким же тёмным, как и небо над лесом. Он плотным, едва мерцающим покрывалом окутал участок перемещения «кротовой норы» и колыхался вокруг путешественника, исторгая последние безжизненные импульсы вихря воронки, доставившей его сюда.

Гигантизм, несомненно, был налицо, и путешественник почувствовал себя бесконечно малой величиной в этом царстве циклопических колоссов. Однако не это было главным. На поверхность всплывал весьма конкретный вопрос:

« Куда его, к чёртовой матери, занесло»?

В какую эпоху геологического периода планеты он попал? Судя по растительности и окружающему гигантизму, первое, что пронеслось у него в голове – никак не меньше чем за 30-50 миллионов лет назад, и это ещё мягко сказано – возможно, и намного раньше. Откровенно говоря, он уже заранее знал – ещё там, на Байкале – что червоточина перенесёт его в глубину геологической истории планеты. Однако он не мог даже в самых смелых своих размышлениях предположить, что конечным пунктом его высадки будет настолько далёкий пласт эпохи, что он окажется среди исполинских папоротников и плаунов, благо Семён разбирался в палеонтологии не хуже самого Василия Михайловича.

И как бы откликаясь на его размышления, на ближайшую ветвь дерева выползла огромных размеров щетинистая жужелица, величиною с его собственный рост и способная задушить своими кольцами годовалого телёнка не хуже анаконды. Членистоногие клешнеподобные лапы резво перемещались под её панцирным телом, отчего казалось, что она плывёт по древесной поверхности, огибая сучки и мелкие преграды своими волнистыми, перекатывающимися движениями.

Замерев на месте, он начал лихорадочно соображать, что делать дальше. Ещё не восстановившийся, после переброски мозг, в считанные доли секунды сгенерировал сразу несколько решений, подготавливающих его к самосохранению. Стрелять в ползучую тварь было бессмысленно: они находились повсюду. Присмотревшись вокруг себя и задрав голову к вышине крон, он отчётливо разглядел великое