множество насекомых-гигантов, отчаянно предчувствуя, что попал в настоящее царство членистоногих. Деревья и земля под ним буквально кишели ими. Богомолы, скорпионы, пауки, сороконожки, жуки ползали, извивались, и их здесь были сотни тысяч. А светящиеся пятна, напомнившие ему об огнях святого Эльма, были ничем иным, как огромными ночными светляками, светящимися в темноте.

Он выхватил фонарик, но тут же спохватился: на свет луча слетятся сотни этих тварей, и неизвестно ещё какой из двух подходов они к нему выберут – облепят его со всех сторон, или сразу искусают до смерти. Вот оно – настоящее царство доисторических гигантских насекомых! «Поздравляю, друг мой. Добро пожаловать в триас! - мысленно обратился он к себе. – Что может быть прекраснее?»

И убийственнее…

Семён перескочил на несколько шагов вперёд и крепче вжался в ствол гигантского дерева гинкго, трясущимися руками лихорадочно выворачивая карманы в поисках хоть какой-то защиты. Первое, что он вытащил из накладного кармана куртки, был защитный спрей от насекомых – армейскую разработку химической промышленности Советского Союза на случай атаки гнуса в дебрях Байкала. Такой же баллончик остался и у Саши – они ими почти не пользовались, предпочитая изготовлять на костре настойку от насекомых по оставленному им рецепту братьев-бурятов. Обрызгав себя с ног до головы, он стал вынимать из карманов всё, что заранее в них упаковал, готовясь к перемещению. Кроме баллончика, фонарика и фотоаппарата, оставленного ему Сашей, он обнаружил зажигалку, коробок спичек, верёвку метров пяти длиной, десять патронов, однозарядную ракетницу и пачку сухих галет из солдатского пайка. На ремне у него так же висела фляга с водой, и был пристёгнут штык-нож с сапёрной лопаткой – в общем, всё то, что он заранее учёл, зная, что ему предстоит высадка – но не знал где. Плотоядные гигантские стрекозы триасового периода достигали порой полутораметровой длины – это он знал из истории палеонтологии, и – матерь божья! Эти твари сейчас нападут на него, стоит только шевельнуться или закончится действие химического состава пульверизатора.

Это ИХ царство. Полноправные хозяева планеты – ОНИ.

Задолго до млекопитающих.

Шорохи, шуршание, писки, далёкий рёв крупного плотоядного ящера, шелест крыльев носящихся повсюду меганевр – всё это разом заполонило его барабанные перепонки. И он был центром в этом царстве насекомых.

Триасовый период…

А он, Семён – ЕДИНСТВЕННЫЙ разум на планете.

…И это ещё мягко сказано.

********

Он уже делал первый шаг от дерева, когда почувствовал молниеносную жалящую боль, пронзившую его левое плечо со стороны спины. Удивлённый столь бесцеремонным обращением, но, тут же, понимая, что его всё-таки укусили, он обернулся всем телом и застыл на месте.

Безобразная и устрашающих размеров артроплевра – она же гигантская многоножка триасового периода, достигающая трёхметровых размеров с шестьюдесятью хитиновыми лапами – извиваясь, выползла сверху по стволу дерева как червяк из яблока, и впилась своими клешнями в плечо Семёна. Каждая клешня была величиною в две человеческие ладони, и в плечо мгновенно впрыснулся парализующий жертву яд, от которого в человеческом организме ещё не существовало иммунитета.

Артроплевра сделала своё дело и, вытянувшись во всю ужасающую длину своего громадного панцирного тела, застыла, покачиваясь из стороны в сторону, как кобра под дудкой факира, ожидая действия своего яда. Примерно так ожидают эффекта некоторые ядовитые змеи, укусив беззащитную мышь. «Мышью» в данном случае оказался сам Семён. У него тут же перехватило дыхание и, схватившись за грудную клетку, он принялся в безысходности рвать на себе куртку, хватая ртом насыщенный озоном воздух. Яд начал действовать моментально, и он вдруг отчётливо увидел под ногами как бы проецируемую на экран стереокартину копошащихся гигантских тварей. Нечто подобное аномалокарису – морскому скорпиону невероятных размеров – остановилось у ног путешественника, но гигантская артроплевра зашипела, и аномалокарису ничего не оставалось, как ползти дальше: это не его добыча. Он найдёт другую жертву.

Тело становилось невесомым – именно так, видимо, чувствуют себя астральные йоги, погрузившись в нирвану вселенского бытия. Подобно укусу обычного комара или присосавшейся пиявки, эта многоногая тварь впрыснула в кровь человеческого организма некую обезболивающую слизь, и Семён вместо боли чувствовал сейчас умиротворяющий покой и облегчение от всего мирского зла. Он превращался в парализованный кокон - безжизненный, отрешённый, законсервированный и готовый к употреблению в пищу. Утренний завтрак для триасовой сколопендры.

Тем временем, метрах в тридцати от безжизненного кокона Семёна начало развиваться следующее действие. Воздух с его сорокопроцентным соотношением кислорода внезапно потерял былую прозрачность, сгустился, свернулся неким подобием рулон обоев и, выдав из себя в пространство сверкающий тоннель, застыл в неподвижности, словно труба из зацементированного асбеста. Серебристый внутри, и сверкающий всеми цветами спектра снаружи тоннель, до этого буквально «вгрызшийся» в пространство, медленно выдвинулся вперёд и остановился своим пустым раструбом метрах в трёх от безжизненной мумии Семёна. Ничто не двигалось, ничто не колыхалось, рассвет триаса вокруг был бездвижен и молчалив – пропал даже звук. Лазерные лучи прошлись по всему телу, ощупали его, отсканировали, и так же бесшумно удалились внутрь. Осторожно, будто обращаясь с хрустальной вазой, тоннель обволок своей воронкой бездвижный кокон, который был ещё несколько минут назад Семёном, свернулся в спираль, и вместе со своим приобретением, парящим в невесомости, сгруппировался, блеснул ярчайшей вспышкой и исчез, превратившись в бесконечно малую величину, которую тут же поглотило пространство. Через миг воздух разрядился, обрёл полярность, дунул ветром, поднял несколько опавших примитивных листьев и погнал по небу застывшие до этого облака. Атмосфера дохнула озоном. Всё вокруг заново пришло в движение. Артроплевра, не обнаружив своей жертвы, от тоски уползла обратно в гущу кроны, а аномалокарис пополз искать себе новую добычу, прокладывая клешнями дорогу. Что было у них обоих на уме, история умалчивает.

Триасовые джунгли снова зажили своей жизнью, будто и не было вовсе остановки времени, как физической величины.

Всё пришло в движение на том моменте, как и остановилось за миг до этого.

********

Семён изумлённо сфокусировал взгляд на некоей абстрактной точке напротив себя. Зрение и остальные чувства постепенно приходили в норму.

- Добро пожаловать в царство усопших, - пробормотал он вслух, и замкнутое эхо дивного помещения впитало его слова, отбросив к стенам и поглотив их целиком. Звук произнесённой фразы был похож на восклицание внутри противогаза – такой же глухой, дребезжащий через мембрану и довольно безликий.

- Есть кто-нибудь?

Крик задержался на мгновение, словно запутавшись в молекулах пространства, и исчез в другом измерении. Вокруг него явно начало что-то происходить.

Медленно, с помощью некоей невидимой силы его потянуло вниз и он, удивляясь собственному