Из коридора послышались шаги, и появилась сама Вероника –бледная, но аккуратно причесанная и улыбающаяся.

Раздражение Маши исчезло так же быстро, как появилось, и егосменила острая жалость. «Что я ее ругаю? – спросила себя Маша,рассматривая опущенные плечи подруги. – Они с Митей и правда совсем издругого теста. Если бы у меня была такая мать, как у Вероники, и ее быкто-нибудь придушил, я бы ему спасибо сказала. А для Вероники это страшноепреступление. И главное – упаси господь, чтобы виноватым оказался ее муж.Наверное, так, как она думает, – правильнее. Нравственнее».

– Держи, – Вероника поставила перед Машей стакан спенящейся жидкостью. – Ты температуру утром мерила?

– Тридцать семь, – отчиталась Маша.

– Выздоравливаешь, но пока не выздоровела. Пейлекарство, Маша. Милая моя, ты такое потрясение пережила… Я полночи не моглауснуть. – Вероника села напротив и погладила Машу по плечу. – Совсему меня нервы сдали: даже расплакалась утром, как подумала, что этот… –голос ее задрожал, – …что Кирилл собирался с тобой сделать. Выпейлекарство. Ты не беспокойся, все будет хорошо. Я же вижу, что ты беспокоишься.Не надо, милая моя.

Маша смотрела на нее с выражением, которое Вероника не моглапонять.

– Ты что? – удивилась она. – Машенька, что тытак смотришь?

– Ничего. Просто так.

Маша, морщась, выпила противное лекарство, и Вероника тут жеперехватила у нее стакан.

– Ой, – удивленно сказала она, бросив взгляд вокно. – К нам опять Макар с Сергеем идут. Только без тети Даши.

– Если тебе неприятно самому говорить, давай яскажу, – предложил Бабкин, пока они переходили дорогу. – Вот такпрямо и начну: не знаем мы, Вероника, кто убил твою мамашу…

– Репетируешь? – искоса глянул на него Макар итряхнул и без того взлохмаченной головой.

– Не тряси волосами, – сердито огрызнулсяБабкин, – всех блох на меня растрясешь. Постричься тебе надо, а то ты скоробудешь похож на Копушина. Он тоже нечесаный и с длинными патлами.

– Да не нервничай ты, – убедительно сказал Илюшин.Они уже подходили к дому Вероники. – Главное, предоставь все мне и неначинай кричать в самый ответственный момент, что мы ничего не знаем.

– Но мы и в самом деле ничего не знаем! – шепотомзаорал Бабкин, потому что они уже стояли на крыльце и Вероника шла к двери –слышны были ее шаги.

– Говорю – не кричи! Доброе утро, Вероника. Какспалось?

Через пару минут они сидели вчетвером в комнате, залитойутренним солнечным светом, от которого все предметы казались золотистыми. Детиспали в своих комнатах.

Вероника молчала, выжидательно глядя на Макара. Бабкинмолчал, потому что не хотел начинать тяжелое объяснение. Маша молчала, потомучто ей было совершенно нечего сказать.

– Ситуация сложилась нетипичная, – сообщил Макарвсем троим. – Сергей вчера сказал мне, что у нас нет ни малейшей зацепки,с помощью которой можно было бы найти убийцу вашей матери, Вероника. В общем,положение и в самом деле таково.

Вероника вздохнула и покорно кивнула.

– Однако это вовсе не значит, что мы не найдемпреступника, – продолжал Илюшин, игнорируя возмущенный взгляднапарника. – Просто мы сделаем не совсем то, что обычно…

Раздался стук в дверь, и Макар замолчал.

– Это, наверное, Елена Игоревна, – поднявшись,сказала Вероника. – Я ей позавчера дуршлаг одалживала.

Царева вошла на веранду – как всегда, с прямой спиной и безулыбки на сухом лице. Она поздоровалась и протянула Веронике белыйэмалированный дуршлаг.

– Спасибо, вы нас выручили, – сказала она. –У нашей хозяйки очень маленький набор посуды в доме, вот нам и приходитсяодалживаться по соседям.

– Да что вы, заходите, конечно, – улыбнуласьВероника. – Мы всегда рады помочь.

– Я слышала о том, что вчера случилось… – Царевапосмотрела на Машу, и во взгляде ее что-то ожило, проявилось сочувствие. –Вам нужна наша помощь?

– Нет, спасибо, – немного растерялась под еевзглядом Маша. – Все в порядке, Елена Игоревна.

– Я молюсь за вас, – проговорила таспокойно. – Господь да сохранит наши души и убережет нас от лукавого.

Она строго взглянула на Бабкина, проговорила: «Всегохорошего», – и пошла к двери. Ее остановил голос светловолосого парня,который не так давно расспрашивал ее про васильки и помогал переносить коляскус Егором. Она не сразу поняла, о чем он спросил ее, и обернулась к нему.

– Что вы сказали, простите?

– Я спросил, зачем вы убили Юлию Михайловну, –повторил Макар.

– По вашей вере ведь это страшный грех, не такли? – Голос Илюшина был заинтересованным, как будто он спрашивал ее опрогнозе погоды на следующую неделю.

Лицо Царевой окаменело. Без выражения она глядела на него,не двигаясь с места.

Веронике показалось, что все вокруг исчезло, слилось сзолотистым утренним светом. Она на секунду зажмурилась от лучей, бивших в окно.Не осталось ни Маши, ни Сергея, ни светлой веранды, а только голос – спокойныйголос, спрашивающий:

– Так зачем вы ее убили, Елена Игоревна?

– Я… – Голос Царевой стал похож накарканье. – Я…

Она покачнулась, и Бабкин молниеносно вскочил. Но Царева неупала. Жестом сухой руки остановив его, она дошла до стула, села, сохраняяпрямоту осанки, и медленно проговорила:

– Потому что я не могла поступить иначе.

* * *

В поле начал подниматься ветер. Сначала он разогнал облакана небе, потом расшевелил листву на липе и наконец спустился в траву и колосья,среди которых синели васильки. Светлана запрокинула голову в небо и улыбнулась.Егор сидел рядом, в тени липы, и смотрел на цветы.

– Жалко, что бабушка с нами не пошла, правда? –спросила сына Светлана. – Мне тоже жалко. Она говорила, идти тяжело пожаре будет. Но мы же с тобой пришли, правда?

Она посмотрела на мальчика и улыбнулась. Тот, наклонивголову набок, перевел взгляд на мать.

– Ах ты мой хороший! – обрадоваласьСветлана. – Давай я тебе сначала ножки помассирую, а потом и спинку, какнас бабушка учила. Смотри, какую я простынку с собой взяла.

Она разложила под липой небольшой коврик. Все-такизамечательно, что сегодня она решила наконец уйти с надоевшего участка – первыйраз за весь месяц! Коляску с сидевшим в ней Егором было тяжело толкать попеску, но зато потом, на тропинке, она легко ехала сама. «А в другой раз мы идо озера дойдем, – подумала Светлана, гордясь собой и тем, что она упросиламать отпустить их, и тем, что сыну и в самом деле нравилось сидеть в тени липыи смотреть на живые качающиеся цветы, а не на срезанные, в букете. –Только обязательно возьмем с собой бабушку. Нужно и ей выходить, хотя быиногда».