сделать, по пещёре пронёсся раскатистый нечеловеческий смех. И голос, что звучал уже не в голове, а шёл из недр каменной статуи, отразился от стен.

– Я знаю, что ты задумала, провидица. Но знай: часы времени нельзя разбить без последствий. Тот, кто нарушит их ход, умрёт.

– Я готова на это, – не колеблясь ответила Мадлен.

Её рука вновь замахнулась, но громкий знакомый голос заставил остановиться:

– Нет, Мадлен, прошу. – У входа в пещёру стоял Калеб. – Может быть, ты и готова отдать свою жизнь, но я не могу позволить тебе умереть.

– Калеб… ты здесь… – прошептала Мадлен, улыбаясь сквозь слезы. – Прости меня, но иначе его не остановить.

– Есть другой способ. Отдай мне камень, и я всё сделаю сам.

Не дожидаясь ответа девушки, пытаясь застать её врасплох, Калеб рванул вперёд, но добраться до Мадлен ему не удалось: словно чёрные тени, вокруг замелькали мёртвые слуги Абраксаса. Выхватывая кинжалы, они бросились на юношу. Один из них оказался возле Мадлен и рывком отобрал у неё камень.

– Калеб! – закричала девушка, понимая, что против десятка мертвецов некроманту не выстоять.

Но в эту минуту у входа в пещёру мелькнуло ещё две фигуры. Выхватив шпаги, с криком в самую гущу боя ворвались Фабьен и Тьерри.

Присмотревшись, Мадлен заметила, что лезвия их оружия были покрыты чёрной вязкой жидкостью. «Калеб дал им яд», – догадалась фрейлина.

Не зная, как быть, Мадлен попыталась найти другой камень, но её голову пронзила невыносимая боль.

– Ааааа, – закричала девушка и вновь услышала голос бога.

«Я покажу тебе твоё будущее, провидица…»

Мадлен пыталась противиться ему, но Абраксас снова влез в её голову. Сознание затуманилось, и перед глазами возникло видение, так похожее на реальность.

Привычным движением смахнув со щеки слезу, Мадлен поднялась с постели и надела на голову золотую корону. К счастью, в этот час короля уже не было в её покоях. За окном светило солнце, но в этот день ничто не могло порадовать королеву. «Я проклинаю этот день… И пусть он только начался, я знаю: он принесёт мне боль, что несравнима ни с чем другим», – знала Мадлен.

Сегодня в Лувр по приказу короля с поникшей головой прибывали гости. Луи, единственный сын короля и королевы Франции, ныне отмечал свой семнадцатый день рождения. Гости ещё не знали, чем должен был закончиться грядущий праздник. Но знала Мадлен.

«Сегодня Абраксас покинет тело Анри и заберёт моего сына, сделав своим вместилищем».

С трудом уняв дрожь, Мадлен покинула свои покои, желая найти виновника грядущего торжества.

Луи, высокий статный юноша с зелёными, как у отца, глазами, сосредоточенно глядя в стену, восседал на королевском троне.

Здесь его и отыскала мать.

– Луи…

Услышав знакомый голос, юноша нехотя повернул голову в сторону.

– Я здесь, мама.

Подойдя ближе к сыну, Мадлен, запинаясь, произнесла:

– Я пришла снова просить тебя подумать о сказанных накануне словах.

– Нет, мама! Я уже говорил и повторять не стану: я не желаю бежать от своей судьбы. Всю мою жизнь отец твердил о силе, что вскоре станет моей. Я должен принять её, такова моя роль.

– Нет! Нет! Это не так! Как же ты не понимаешь?! Ты ведь ещё можешь сопротивляться ему…

– Не могу и не хочу. – Вскочив с трона, юноша нервно прошёлся по залу.

– Я ведь вижу, что сегодняшний день тревожит и тебя, – пыталась достучаться до Луи мать.

Но юноша был непоколебим:

– Это оттого, что я всё ещё не получил ответы на некоторые из своих вопросов. Вот, например, скажи: ты на самом деле любишь меня?

– Луи… ты… ты мой сын.

– Сын, которого ты не желала! – усмехнулся юноша. – Абраксас взял тебя силой, силой же заставил родить меня и воспитывать все эти годы.

Мадлен отвела взгляд в сторону, стараясь скрыть от сына появившиеся слёзы:

– Обстоятельства, при которых ты появился на свет, не меняют моих чувств к тебе. Я люблю тебя и поэтому не желаю тебе той судьбы, что уготована тебе отцом. Ты единственное, что осталось в моей жизни.

Если он заберёт и тебя… мне больше незачем будет жить.

Луи не смог долго выносить материнские слёзы и опустил глаза в пол.

– Когда он передаст мне свою силу, буду ли я помнить, кем был?

– Я не знаю, – ответила Мадлен. – Но тот человек, кем когда-то был твой отец, после воссоединения с богом больше никогда не являл себя миру.

– Даже если так, я не он.

– Луи, прошу…

Дверь тронного зала с шумом распахнулась, и в неё вошёл король. Пылающим взором коснувшись супруги, он вновь заметил слёзы на её лице.

– Не пытайся изменить его судьбу, Мадлен, – произнёс голос, так не похожий на тот, что когда-то принадлежал королю. – Это невозможно.

– Оставь его в покое! Молю тебя!

– Нет. Час, которого я ждал многие годы, пробил, и я не стану менять своих планов.

Видя, как глаза отца начали наливаться гневом, Луи быстрым шагом покинул тронный зал. Желая провести с сыном его последние часы, Мадлен последовала за ним.

Вечером этого же дня в тронном зале собрались все приглашённые гости. Опустив глаза в пол, они безмолвно ждали появления короля.

Каждый из присутствующих мечтал сейчас быть подальше от этого места, но перечить богу никто не осмеливался. Наконец, под стук алебард в тронный зал вошла королевская чета. Абраксас сегодня, как и всегда, являл собой воплощение силы и хаоса. Его королева, пряча заплаканное лицо, была тиха и смиренна. Луи, единственный наследник великой династии, шёл позади родителей, обратившись внутрь себя. Наконец, обратившись к гостям, Абраксас молвил:

– Здесь и сейчас вы, презренные людишки, узрите истинное рождение бога. Смотрите же и не смейте отворачиваться.

– Нет…нет… – всхлипывала Мадлен.

Но Абраксас уже обратился к сыну. Взяв его за плечо, он поставил его перед немой толпой.

– Приготовься!

Не отрывая взгляда от пола, Луи слышал, как отец встал за его спиной. Где-то позади тихо плакала отчаявшаяся мать. Стены Лувра дрогнули, в зал ворвался ветер. И в эту минуту Абраксас покинул прежнюю плоть.

С шумным выдохом Анри схватился за грудь. Спустя восемнадцать лет он впервые смотрел на мир своими собственными глазами.

Бог оставил его, выбрав новое вместилище. Чувствуя, как нечеловеческая сила пробирается сквозь его рёбра, юноша попытался закричать, но всё было тщетно. Из его горла больше не вырывался ни один звук. Сознание начало меркнуть, уступая место кому-то чужому. И, пока Луи падал во тьму собственной души, гостям и миру явился Абраксас в своём подлинном величии.

– Этот день наступил. Это тело вобрало в себя всю мою силу