без остатка. А это значит, что отныне я непобедим. А ваш мир – всего лишь поле для моих игр. Пусть же прольются реки крови, пусть всё пылает в оне. Я несу с собой хаос. И отныне вы не увидите ничего, что было бы противно моей воле.

С этой минуты знакомый мир окончательно утратил надежду на спасение. Абраксас подчинил себе каждую душу на этой земле, обретя власть над живыми и мёртвыми, ныне живущими и теми, кому только суждено появиться на свет. Мир превратился в хаос.

И его центром был Абраксас.

Увидев, что Мадлен потеряла сознание, Калеб начал прорываться к ней, но в этот момент его плеча коснулась чья-то рука. Резко сбросив с себя чужую ладонь, Калеб ловко отпрыгнул в сторону и обернулся.

Перед ним стоял один из последователей Абраксаса, его лицо скрывал чёрный полуистлевший капюшон. Поймав на себе взгляд юноши, оккультист поднял руки вверх и открыл ему свой лик.

– Энцо… – едва не выронив из рук кинжал, Калеб застыл на месте.

Перед ним стоял тот, кого он так отчаянно пытался спасти от вечных мучений, тот, ради кого он проделал весь этот путь до алтаря Абраксаса.

– Энцо, я искал тебя… – прошептал Калеб.

– Тот, кого ты зовёшь этим именем, давно мёртв.

– Я пришёл освободить тебя…

– И занять моё место? – ухмыльнулся мертвец.

Взгляд юноши коснулся лежащей на полу Мадлен. И сердце его дрогнуло. «Прости», – мысленно просил он.

Трясущейся рукой Калеб направил кинжал на грудь оккультиста.

Мгновение, второе, третье… Но как бы юноша ни старался, он не находил в себе сил нанести удар. В пособнике кровавого бога он всё ещё видел своего наставника… своего отца. Кинжал, громко звякнув, упал на каменный пол. «Я не смогу убить Энцо… Не смогу оставить Мадлен. Будь что будет. Но я не воткну нож в его сердце».

– Глупый мальчишка, – рассмеялся мертвец и занёс над ним кинжал. Но вдруг он захрипел, опустив взгляд на грудь. Стоя за спиной оккультиста, кто-то воткнул кинжал, что выронил Калеб, прямо ему в сердце.

– Аааааа… – закричал Энцо.

Оккультист завалился на спину и рухнул на пол. Его крик, отражаясь от каменных сводов, заполнял весь зал. Не выдержав, Калеб зажал уши.

Он вспомнил тот день, когда Энцо умирал у него на руках.

– Прости…прости… – твердил Калеб, видя, как в агонии оккультист лишается жизни. И вот наконец его крик стих. Глаза закатились.

Подойдя к Энцо, Калеб закрыл ему веки.

– Теперь ты можешь уйти. Спи спокойно, Энц… отец.

Некромант поднял взгляд и лишь теперь увидел того, кто лишил жизни оккультиста. Неподалеку от него стоял неизвестный ему мужчина. То был Томмазо Беллармин.

Но не успел инквизитор произнести и слова, как на него накинулись сразу трое оккультистов. Вцепившись в Беллармина, они с дикой, нечеловеческой силой тянули его в разные стороны, растягивая, словно на дыбе. Инквизитор кричал и завывал от боли, что прежде на касалась его чресел. И спустя долгие минуты пыток оккультисты разорвали беднягу на несколько частей. Инквизитор умер не сразу. К его неудаче, тело, лишённое конечностей, прожило ещё пару минут, ставших самыми мучительными в его жизни.

Тем временем Мадлен сумела вырваться из плена видений. Открыв глаза, она, пошатываясь, поднялась на ноги. В голове вновь зазвучал уже знакомый голос.

«Ты видела будущее, провидица, оно неотвратимо».

– Я не позволю этому свершиться. То, что я видела, ужасно. Такое будущее несёт боль и потери.

«Ничего уже не изменить».

Горло Мадлен сдавила невидимая ладонь, что-то холодное проникло в её грудь, сжимая сердце. Дар, что был подвластен Абраксасу, действовал по его воле. Завеса исчезала на глазах. Мадлен мучила себя, напрягаясь, пыталась выбраться из оков древнего божества, но в душе знала, что она слишком слаба для этой дуэли. Физические силы быстро покидали девушку, Абраксас вытягивал из неё всё до последней капли. Задыхаясь и корчась от боли, Мадлен перестала сопротивляться. «Я больше не могу… Мне не одолеть Абраксаса. Вероятно, всё это время я была слишком беспечна, считая, что могу противостоять тому, кто родился раньше самого времени. Теперь я это понимаю».

И вдруг по пещёре пронёсся раскат грома: то порвалась завеса между мирами. Стоявший у самого края Анри пошатнулся. Один из оккультистов толкнул короля в спину, и Анри упал, исчезнув в хаосе.

– Нет! – До конца не понимая, что делает, Мадлен рванула вперёд.

Где-то за спиной раздался отчаянный крик Калеба, но она уже не могла обернуться. Её тело пересекло черту и оказалось за границей вечности…

Здесь, за завесой, казалось, не было ничего, кроме миллиардов миров, яркими вспышками загорающихся и гаснущих каждую секунду.

Мадлен стояла на ногах, но не видела под собой ни земли, ни уступа. Рядом с ней стоял Анри. Они видели, как издалека к ним приближается тёмный неясный силуэт.

– Это он, – прошептала Мадлен, – Абраксас.

– Значит, сейчас он и заберёт моё тело, – обречённо произнёс король.

– Но, когда это случится, вы перестанете быть собой. – Сердце девушки сжималось от одной только мысли о том, что Анри, её Анри вскоре мог исчезнуть навсегда.

– Наверное, ты права, Мон Этуаль. Поэтому я должен сказать тебе нечто важное.

Замерев всего в нескольких сантиметрах от лица девушки, Анри прошептал:

– Ты моя единственная любовь, Мон Этуаль. До встречи с тобой я никогда не испытывал этого чувства. И если меня не станет, знай, где-то глубоко тот я, которого ты знаешь, всегда будет любить тебя.

И никакой древний бог этого не изменит.

Признания Анри согревали душу и одновременно заставляли её изнывать от боли. Мадлен больше не лукавила, не врала самой себе – она любила этого человека. Несмотря на все его ошибки она была готова отдать ему всю себя, провести вместе с ним целую жизнь.

– Я тоже должна признаться тебе… Мне не хватило сил противиться твоим чарам. Ты захватил все мои мысли. И всегда был прав: меня безумно влекло к тебе. Анри, прости, что говорю об этом так поздно…

Но я тоже люблю тебя.

– Мон Этуаль… моя звезда… – Подавшись вперёд, Анри накрыл губы девушки отчаянным, безумным поцелуем. В нём было всё, что влюблённый король не успел подарить своей прекрасной даме: нежность, с нотками пламенной страсти, решимость и дерзость, влечение и любовь. В этот момент оба не могли насытиться друг другом, они понимали: это их прощальный поцелуй.

Наваррский вздрогнул, ощутив чужое присутствие за своей спиной, но не обернулся. Тогда тёмная тень коснулась его плеч, головы, сердца. Анри скривился от боли. Ему казалось, будто кто-то с