Ротбард в очередной раз попытался выдержать интеллектуальную дистанцированность от Рэнд, но по-прежнему был восприимчив к её силе. После ночного заседания двух групп он сообщил одному из своих друзей: «Если рассуждать начистоту, рационально, так же как и она сама во многих отношениях, то она явно бессистемна как правовед и политолог, а в этом отношении «Круг» занимает первый иерархический уровень»[376]. Ротбарда по-прежнему тянуло к вселенной объективизма. На протяжении долгих лет он страдал от различных фобий, самой деструктивной из которых была боязнь путешествий, из-за которой он не мог покидать Нью-Йорк. Когда Нейтан пообещал ему, что поможет излечить его страх за несколько месяцев, Ротбард с радостью согласился прийти на сеанс. Единственным условием терапии Ротбарда было участие в курсе «Принципы объективизма». Он и его жена Джои начали регулярно общаться с Рэнд и её «Коллективом». Но вскоре Ротбарда стала утомлять рэндианская рутина. Его раздражало то, что все его постоянно спрашивали, почему он пропускает объективистские собрания. Он начал сомневаться в эффективности Нейтана как психоаналитика, особенно после того, как он раскритиковал его брак с Джои, которая была христианкой. Союз двух людей с конфликтующими исходными данными нестабилен по своей природе, наставлял Нейтан Ротбарда. Ему следовало найти более подходящую партнёршу. По-прежнему надеясь, что победит свою боязнь путешествий, он продолжил ходить на сеансы, несмотря на подозрения в том, что Нейтан на самом деле не сможет ничем помочь. Он обещал, что они вместе поедут за город, но путешествие так и не состоялось. Тем временем Ротбард вызвался прочесть доклад на одном научном мероприятии в Джорджии, полагая, что ко времени проведения конференции излечится от своего недуга.

Однако научная конференция стала поводом последнего и окончательного разрыва отношений Ротбарда с кружком Рэнд. Напряжённость усиливалась из-за крепкой приверженности Ротбарда к анархизму. По прошествии шести месяцев их регулярного общения Рэнд с «Коллективом» надеялись, что Ротбард убедится в неработоспособности анархизма. В июле 1958 г. состоялся особый субботний вечер дебатов между Ротбардом и Рэнд. К тому моменту Ротбард понял: «Я всем нутром ненавидел Нейтана и Рэнд, как и остальную их шайку». После напряжённого спора с Нейтаном он решил прекратить сеансы терапии и все отношения с кружком Рэнд. На следующий день Нейтан позвонил ему, чтобы позвать ещё на одну встречу, на этот раз наедине с Рэнд. Дело касалось доклада, который Ротбард написал для своей конференции. Нейтан обвинил его в присвоении идей Рэнд и Барбары Брэнден. Возмутившись, Ротбард кинул трубку, не желая больше разговаривать с «этим мелким иисусиком»[377]. Тем же вечером почта принесла срочное извещение от адвоката Рэнд с подробным изложением обвинений Ротбарда в плагиате, за что ему вместе с организатором конференции Гельмутом Шеком грозил судебный иск.

Вскоре их конфронтация превратилась в открытое противостояние «Коллектива» с «Кругом Бастиа». Джордж Рейсман и Роберт Гессен, прежде верные Ротбарду, заняли в споре о плагиате сторону Рэнд. После напряжённого разбирательства Ротбард выгнал Рейсмана из своей квартиры. Рэнд и Нейтан стали обмениваться озлобленными телефонными звонками с оставшимися участниками «Круга Бастиа». Когда пыль осела, оказалось, что Ротбард лишился Рейсмана и Гессена, которые перешли к «Коллективу». В качестве высокодраматичного жеста Джои Ротбард послала каждому из них по разорванной долларовой купюре, символизировавшей разрыв их отношений. Из-за обвинений в свой адрес Шек и редактор National Review Фрэнк Мейер, а также Ричард Корнуэлл назвали Рэнд и её кружок психами. Они сочли её обвинения в плагиате необоснованными. Идеи, которые, по утверждениям Рэнд, принадлежали ей, были в обороте уже многие столетия. Ротбарда по-прежнему тревожила боязнь путешествий, поэтому он не смог принять участие в запланированной конференции[378].

После этого инцидента Ротбард всей душой возненавидел Рэнд и её последователей. Невероятно сильно его задела враждебность Нейтана, с кем он в течение курса терапии делился сугубо личной информацией. Также плохо на него подействовало дезертирство Рейсмана и Гессена, давних друзей, теперь обвинявших его в безнравственности и интеллектуальном бесчестии. Это потрясло Ротбарда до глубины души. Он набросал для самого себя большую заметку, в которой отметил девять «пороков рэндианства», а также отдельный список ересей Рэнд. Он успокаивал себя необоснованностью обвинений в письме Нейтана, а значит, никто не будет воспринимать их всерьёз. «Теперь мне и всем остальным ясно, какой этот Брэнден отвратительный клоун, – писал он своим родителям. – Я несомненно рад, что избавился от этого психа». Взглянув на рецензию «Атланта» Уиттакера Чемберса, Ротбард осознал, что его предупреждали. Он отправил Чемберсу второе, одобрительное письмо, извиняясь за свои нападки и восхищаясь тем, как Чемберс смог выявить диктаторские замашки Рэнд. Позже он напишет сатирическую пьесу про Рэнд под названием «Моцарт был красным», а также памфлет «Социология культа Айн Рэнд»[379]. Он был сильным противником, который делал всё возможное, чтобы настроить дружественных либертарианцев против Рэнд.

Несмотря на жажду признания, Рэнд считала, что перестановкой интеллектуальных сил трудно управлять. Когда у неё были связи с достаточно известными людьми, которые могли благотворно сказаться на её репутации, она едва ли могла произвести хорошее впечатление. Ей не понадобилось много времени, чтобы отпугнуть от себя Сидни Хука, выдающегося философа-антикоммуниста Нью-Йоркского университета. Впервые Хук услышал о Рэнд от Барбары Брэнден и Леонарда Пейкоффа, своих студентов. Он счёл подозрительным огромное влияние, оказываемое Рэнд на своих последователей, которые, казалось, «воодушевлялись» или очаровывались её идеями. Затем Пейкофф в рамках своего вводного докторского курса по философии вызвал фурор, заменив лекцию про Иммануила Канта лекцией про объективизм. Рэнд пришла от этого возмущения в замешательство, но воспользовалась случаем и начала с Хуком переписку. Она открыто призналась, что восхищается его взглядами, и была явно заинтересована в достижении взаимопонимания, но отказалась от встречи. Когда они наконец впервые встретились как участники круглого стола на симпозиуме по этике в Университете Висконсина, Хук не был впечатлён. Позже он сказал Барбаре: «Мне показалось, что, когда я говорил, она не очень-то слушала, а лишь ждала, пока я закончу, чтобы продолжить гнуть свою линию. На тот момент мне не казалось, что она была достаточно рассудительна в своих утверждениях»[380]. Желание Рэнд достичь полного согласия с её идеями и её однобокая сосредоточенность на последовательности были Хуку неприятны.