— Переночуем пока там все вместе, а завтра что-нибудь придумаем, — сказала женщина, не отрываясь от дороги. — Только заедем в магазин, купим что-нибудь поесть.

— Угу, — откликнулись мы, однако есть ни одной из нас уже не хотелось.

Домик был… М-да… Так себе, короче. Это даже не дом, это был сарай, притом под снос. Забора не имелось, участок весь порос высокой травой. Само здание было одноэтажным, обитым каким-то непонятным черным резиновым материалом, а где материал оторвался — проглядывали железные пластины. С опаской заглянув внутрь, мы нащупали выключатель, отметив про себя, что электричество присутствует — уже что-то, и вспыхнувший свет явил нам две комнаты внутри сарая, отделенные перегородкой с дверью. Первая служила кухней: на широком обеденном столе — газовая плитка, очень старая, но все еще работающая, фильтр для воды, чашки, ложки в стеклянной банке, стопка тарелок разного размера. В углу ютилась раковина, возле покрытого слоем застарелого жира смесителя лежала мыльница, а с другого бока стояла жидкость для мытья посуды. Над столом присутствовал буфет, под ним — табуретки. Рядом с ним шумел и трясся умирающий советский холодильник. Во второй комнате была широкая разложенная софа с бордового цвета обивкой — ровесница феодально-крепостнических времен. В углу примостилась сложенная раскладушка, рядом с ней — два деревянных стула. На полке — маленький телевизор. Не удивлюсь, если черно-белый. И чего только закоренелым москвичкам не удается увидеть на отдаленном юге! Самое интересное, что удобств не было. Никаких.

— Кто спросит? — Юлька посмотрела на меня умоляюще, пришлось пойти ей навстречу:

— Я, конечно. — И крикнула громко, чтобы вошедшая следом за нами Марина Сергеевна, запиравшая сейчас дом на замок, могла меня услышать: — Скажите, а где у вас ванная с туалетом?

Она помедлила с ответом, потому что замок никак не желал запираться. Затем, поставив сумки с продуктами на стол, ответила:

— Сортир есть на улице. Но советую ходить туда только по крайней нужде. Там пол прогнил, можно провалиться, так что будьте с ним очень осторожны. — Мы переглянулись. Провалиться в кучу… этого самого — это будет наимажорнейший аккорд во всех наших южных злоключениях. — Ничего, на ночь у меня есть ведро, стоит в углу возле двери, видите? А ванная… Вообще говоря, я душ в квартире всегда принимаю. Здесь — только если нагреть воду и мыться в тазике.

Мы опять переглянулись.

— Нет, вы знаете, мы передумали! Но спасибо.

— Отлично. Есть будем?

Две горе-подруги все еще не были голодны, но отказаться посчитали неприличным и заняли табуретки. Марина Сергеевна убрала кое-что из пакета в холодильник, а хлеб, плавленый сыр и печенье выложила перед нами. Поставила на плитку маленький походный чайничек. Он быстро закипел, и мы принялись пить чай с бутербродами и печеньем.

— Многое в этой истории непонятно, — начала разговор приютившая нас женщина.

Я и Юлька кивнули, так как тоже до конца не могли разобраться в некоторых моментах.

— Значит, главный злодей Каретников сговорился с Лисовским вас убить, но затем убил не вас, а этого Лисовского? В таком случае, в его поведении много необъяснимого.

— И для нас тоже.

— Ничего, разберемся. — Она взяла в руки овсяное печенье и внимательно на него посмотрела, так, словно оно представляло собой по меньшей мере лист со свидетельскими показаниями. — Вы утверждаете, что Каретников видел письма в сейфе, но не стал их вынимать? — Она перевела взгляд больших круглых глаз сперва на меня, после на подругу.

— Да, — ответила Юлька, — он решил, что они не представляют никакой ценности. Вынув деньги, мы закопали сейф обратно.

И тут меня ударило молотом по затылку, а к щекам прилила кровь. И как я могла попасться на эту удочку? Чтобы такой человек, как Каретников, вдруг совершил настолько серьезный промах? Действительно, если мыслить логически, коли в сейф к восьмидесяти штукам положили еще и старые бумажки в конвертах, да припрятали подальше, да сам сейф закопали поглубже — в этих бумажках заключена мировая ценность. А Димка, посмеявшись в который раз над старым пиратом, вернул их на место и закопал сейф. Что в этом было? Правда ли он не придал им значения или просто не хотел ни с кем делиться, даже с Черкесом, своей двоюродной бабушкой? А цветы посадил лишь для того, чтобы, во-первых, остальные не наткнулись на захоронение, во-вторых, запомнить это место, зная, что он сюда вернется. Тогда я для него — враг номер один. Он обязан ненавидеть меня за то, что так глупо уничтожила карту — его надежду на безраздельное владение письмами. Да, за всю жизнь мне еще не попадались такие сложные, многогранные, неоднозначные люди, как Каретников. Я никогда не постигну его внутреннюю сущность, никогда не разгадаю загадку его души. Да мне это теперь и не надо.

Осененная своей думой, я поспешно сунула в рот остаток хлеба с сыром, допила чай и унеслась в комнату — переписываться с Женькой. Он один мог дать разумную оценку моей догадке. Обе проводили меня изумленными взглядами, но остались чаевничать и общаться на тему убийств и клада.

Я написала ему сообщение: «Женя, мог Д специально оставить письма в сейфе?»

Пока я ждала ответа, вслушивалась в разговор в соседней комнате:

— И что, на самом деле карты не осталось? — не могла поверить Марина Сергеевна.

— Да, Катя сожгла ее, — разочарованно произнесла Юля. — Дотла. А можно какими-нибудь приспособлениями вскрыть сейф, не уничтожив содержимое?

— Скорее всего, нет. Это, конечно, чрезвычайно обидно. То, что у него внутри, представляет огромный исторический интерес. Письма должны быть возвращены музею.

— Да, я понимаю.

— Эх, если бы была карта…

— Но ее нет! — горько выдала подруга и приготовилась биться головой о стену.

— Гав-гав! — оповестил меня мобильник о входящем СМС.

«Вполне. Я уже думал об этом. Где вы? Дай точный адрес».

Я написала: «Улица Набережная. Номер дома не знаю, но это самая рухлядь из всех. Да рядом домов-то и нет, только вдалеке». Я подумала и прибавила зачем-то: «Я скучала по тебе».

— Бери еще печенье, — предложила Марина Сергеевна.

— Нет, спасибо, — ответила Юля. — Я обычно мало ем. А уж сегодня-то вообще не хочется.

— Гав-гав!

«Знаю, что скучала. Именно это и толкнуло тебя на разврат на кладбище, как утверждает объявление на дереве:-). Я тоже скучал».

Я хихикнула и отложила телефон, улегшись на софу. Через полчаса ко мне присоединилась Образцова, мы даже постельное белье стелить не стали, так и остались спать в одежде на голой обивке. Корчагина расстелила себе раскладушку в кухне, прикрыв нашу дверь. Почему-то, стоило нам выключить свет, я сразу же провалилась в сон.

Меня разбудил непонятный шум в соседней комнате, где спала Марина Сергеевна. Я потянулась за телефоном, нащупав его, включила подсветку. 03:08. Я села, насторожившись. Юлька сопела поблизости.