— Я сказал, что ей там хорошо, — спокойной ответил старик. — Не придумывай ужасов, ее любят и балуют, как не всякий будет свою родную кровь. Но я не говорил, что для одной из семьи Таэль достойно жить среди чужаков. Так сложилось. Исправь это. Вернись в Степь, возглавь племя, возьми в свой шатер достойную хозяйку и забери сестру у чужаков.

— Я не могу, — Мэль отвернулся. — Ты же знаешь, что я не могу!

— Тогда молчи и прими то, что есть.

Слова старого шамана про Длани Мэа-таэль передал дословно, и Арон лишь молча кивнул, принимая к сведению. Если у него и возникли какие-то соображение, он предпочел оставить их при себе. А потом стал с интересом рассматривать разложенные на столе якоря.

— Завтра? — уточнил Мэль.

— Завтра, — кивнул Арон. — Как я понимаю, облики на готовую заготовку накладывал ты сам?

— Пришлось тряхнуть стариной, — согласился полукровка.

— А отсутствие Дара этому не мешает?

— Здесь работает не магия, а призванная сила духов, — отозвался тот. — Дар не нужен. Более того, он даже мог бы повредить. Наши духи не любят магов.

— Уникальные вещи, эти ваши маски, — задумчиво проговорил Тонгил.

— Твоя магия намного сильнее, — пожал плечами Мэль. — Сильнее и удобнее. На подготовку якорей-болванок уходит от четырех до шести месяцев, новичок провозится и год, а тебе достаточно произнести пару заклятий, махнуть рукой — и готово.

— Ну да, до тех пор, пока эта самая магия не отшибет напрочь память, — согласился Арон.

— Увы, — не стал спорить полукровка.

Мэль ушел, оставив Арона разглядывать и примерять якоря. Облик, выбранный для него полуэльфом, Тонгилу нравился: из зеркала на него смотрел парень лет двадцати пяти, на вид простоватый, но с крестьянской хитринкой во взгляде; один из тех невидимок, облик которых забывается через полчаса после встречи. Идеал маски.

У Арона всегда была прекрасная память на те места, где доводилось бывать хоть однажды, будь то дом ведьмы в лесной чаще, старая хижина среди рыбацких трущоб, роскошный особняк или пещера в заснеженных горах с почти невидимым входом. Вот и сейчас он шагал уверенно, точно зная, куда нужно свернуть, через какой переулок сократить дорогу, хотя был здесь лишь однажды три года назад. Не совсем здесь, правда, хотя до сих пор Радога его мира ничем не отличалась от нынешней. Те же дома на тех же улицах, тот же особый говор людей, та же их привычка к ярко-синему в одежде.

Только Длани, нависшие над городом, оказались отличием — уже почти привычным. Люди приспосабливаются ко всему, особенно к тому, что не представляет явной опасности. Даже селятся порой на склонах вулкана и радуются жизни. Так и Длани, застывшие вокруг города, были как тот вулкан, спящий, совсем не грозный. Может, проспит еще пару веков или тысячелетий.

Арон поймал себя на том, что остановился, разглядывая далекие дымные столбы, и встряхнулся. Уверения старого шамана, переданные через полукровку, успокаивали слабо. Бог, пославший Длани, имел к прежнему Тонгилу слишком личный интерес; слишком странным и не без последствий оказался для Арона невольный визит в царство Многоликого. Повторять не хотелось. Вообще сталкиваться с богами и богинями не хотелось, ни с какими.

Кроме одной.

Мостовая послушно стелилась под ноги, память вела по переулкам и улочкам, пока Арон не оказался на площади перед небольшим зданием, окруженным, как забором, высокими ясенями. То, что пряталось за широкими стволами священным деревьев, не было храмом в обычном смысле этого слова. Там не молились и не приносили жертв. Но не было это и жилищем простых смертных. Те, кто обитали за каменными стенами, хотя и были рождены от человеческих родителей, сами уже не считались людьми. На всех языках и наречиях империи Таррун их именование означало одно — Дочери Земли.

Арон некоторое время стоял перед резными створками ворот, потом толкнул их. Те распахнулись так же легко, как прежде, и во внутреннем дворе все отвечало его воспоминаниям. Тихо, спокойно, уютно — как в объятиях матери. Здесь не могло быть иначе.

Северянин прошел по узкой тропе, усыпанной белой галькой, потом свернул направо, к длинной веранде. Сам дом — добротный трехэтажный особняк — плотным слоем покрывали зеленые вьюны. Невозможно было разглядеть ни первоначальный цвет стен, ни даже материал, из которого их сложили.

Внутренний двор казался пуст — но северянин знал, что это иллюзия. Взгляды Дочерей Арон чувствовал кожей — будто невидимки, забавляясь, водили махровыми перышками вдоль его хребта. Дочери, особенно младшие, всегда отличались любопытством.

— Зачем ты здесь, смертный? — голос за его спиной был низким, грудным, одним своим звучанием вызывавший недолжные мысли и желания. Арон обернулся, уже зная, кого увидит. Старшая Дочь — такая же, как и три года назад. Прекрасная женщина, из тех, кто с возрастом становятся лишь красивее. Кошачьи зеленые глаза смотрели без тени узнавания. Арон знал, что так будет, но все равно задохнулся от острого разочарования.

— Я… — ему потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. — Я пришел поклониться Великой Матери.

— Ты знаешь, что должно делать?

— Да.

— Тогда ступай, — жрица сошла с тропы, скупым жестом указав направление. Арон бросил короткий взгляд в ту сторону, а когда вновь взглянул на жрицу, рядом ее уже не было.

Пространство внутри сада свивалось причудливо и неожиданно, способное напугать и даже свести с ума непосвященного. Здесь не было расстояния как такового, среди этих узких тропинок могла бы блуждать до скончания времен многотысячная армия. Арон знал это, как знал и то, что здесь нельзя искать, нельзя теряться в нетерпении или страхе. Он окажется там, где нужно, тогда, когда будет готов, и не раньше. Мать знает лучше, сколько времени смертному нужно готовиться, чтобы встретить Ее.

Иногда это занимало пару часов, иногда минуты, однажды, казалось, отняло почти три дня, хотя во внешнем мире прошло лишь несколько минут. Во внешнем мире всегда проходило лишь несколько минут.

Как и прежде, дом, где жили Дочери, первым исчез из вида, заслоненный густой кроной деревьев. Следом пропали стены, и когда Арон, следуя тропе, взобрался на высокий холм, вокруг расстилались лишь бескрайние поля. На востоке, ближе к горизонту, степь переходила в густой лес, на юге блестели зеркала озер, север и запад скрывала туманная дымка. Так было и в прошлый раз, но сейчас в тумане двигались тени огромных размеров. Некоторое время северянин разглядывал неясные силуэты, потом отвернулся.

Великая Мать всегда ждала на юге.

Когда он спустился с холма, пейзаж сменился в очередной раз. Поля исчезли, сменившись скалистым плоскогорьем. Из ближайшей расселины в направлении обрывистой скалы тек ручей, прыгая вверх по неровным каменным ступеням с грацией горной серны. Арон остановился, наклонился, подставил ладонь под струю. Вода неожиданно больно хлестнула по руке, заставив отдернуть, и продолжила свое противоестественное движение — вверх, выше и выше. Ни один нормальный ручей не мог вести себя так, это противоречило здравому смыслу… Хотя какое значение имел здравый смысл человека в мире богов?