только Кошечка неподвижно стояла посреди каюты и сжимала в руке маленький черный диск.

Катер приблизился к кораблю. Теперь силуэт звездолета был явно виден невооруженным глазом, им можно было любоваться на экране живого обзора.

«Удача» была изящна и по-боевому обтекаема, она свободно раскинулась в бархатном космосе, сверкая бортовыми огнями.

— Ну вот, мы почти приехали, — обернувшись, сказала Доминика и, встретившись взглядом с Ричем, добавила: — А вы кажетесь мне вовсе не таким страшным, как описал ваш характер капитан Алекси. По-моему, он слишком сгущает краски, или я, скорее всего, его не так поняла.

Она виновато улыбнулась и, отвернувшись, занялась пультом управления. С мелодичным сигналом включилось стерео, и возникло изображение ангельски хорошенькой женщины. Красотка вальяжно расположилась в штурманском кресле и лениво водила пальцем по небольшой планшетке. Она была одета в светлого оттенка комби, очень женственный и изысканный, но с претензией на форменность и с все той же эмблемной семеркой. Гладкие каштановые волосы были заколоты на макушке блестящей серебряной заколкой, а изящество ножек подчеркивали серебристые босоножки на каблучках.

Кошечка побледнела и вцепилась в подлокотники. Ей показалось, что сейчас она ослепнет и оглохнет, так сильно застлали внезапные слезы глаза и так оглушительно громко застучала кровь в висках. Рич же, до этого неподвижно и скромно сидевший с каменной физиономией, вдруг криво ухмыльнулся и незаметно для Доминики больно ущипнул Кошечку за ляжку.

Женщина в штурманском кресле, увидев гостей, выпрямилась, отложила планшет и сделала приветственный жест.

— Здравствуйте! — улыбнувшись, сказала она. — Как приятно, что гости из другого мира все-таки решили посетить нас. Мы очень ждали.

— Что-то начальства не видно. — Доминика приблизила лицо к экрану, как будто хотела вылезти за пределы обзора стерео.

— Мы не знали точно, когда вы прилетите, да и прилетите ли вообще, — все так же улыбаясь, объяснила красотка. — Капитан Алекси сменился с вахты и отдыхает.

— Почему так официально? Спит, что ли?

— Нет, наверняка в тренажерном жале балуется. Мужчины, они как большие дети.

— Ты говоришь это с таким скепсисом, как будто сама не занимаешься чем-нибудь подобным в свободное время. — Доминика шутливо пригрозила пальцем. — Ну, ты все-таки собираешься принять нас на борт? Или нам предстоит тут болтаться до окончания твоей вахты?

— До готовности магнитной ловушки осталось всего несколько секунд. Так что, добро пожаловать! — засмеялась землянка (видно, ее очень забавлял и развлекал разговор) и небрежно положила наманикюренную ручку на пульт управления.

Катер чуть заметно вздрогнул, и его потянуло к кораблю. Через пять минут Кошечка, сэр Рич и Доминика уже стояли на пластиковых плитах «причального» отсека. Дверь «переходника» открылась, и в проеме возникли все та же красотка и капитан Эмилио Алекси собственной персоной. Шеки его раскраснелись от тренировки, но в остальном его вид был просто безупречен, и даже скромненький (по меркам землян) комби сидел на нем как ни дать ни взять парадная форма.

— Здравствуйте, — сказал он и вежливо кивнул головой в знак приветствия.

Сэр Рич невольно повторил жест и смутился. Кошечка стояла, опустив взгляд.

— Я счастлив снова видеть вас, леди. — Капитан Алекси шагнул к Кошечке и, нежно взяв ее за руку, склонился и чуть коснулся ее кисти губами.

Кошечка подняла на него глаза и рассеяно пролепетала:

— И я тоже рада… поверьте… сэр капитан…

— Просто Эмиль. Добро пожаловать на борт моей «Удачи». — Он улыбнулся и отпустил ее руку, потом перевел взгляд на Рича и добавил изменившимся в строгую сторону тоном: — Вам же, сэр, пристало обращаться ко мне сугубо официально, для вас я капитан-исследователь земного флота Содружества Эмилио Алекси. Было бы откровенным лицемерием утверждать, что вас мне тоже очень приятно видеть, но, тем не менее ничего не попишешь… закон гостеприимства для всех один, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь и чувствуйте себя как дома, однако не забывайте, что вы все-таки в гостях. Прошу.

Он сделал приглашающий жест к открывающейся двери, и все направились в кают-компанию звездолета.

…Они остались в кают-компании наедине. Недопитый кофе стыл в фарфоровых чашках, а они сидели друг напротив друга, опустив головы. Наконец, Эмиль поднял глаза на Кошечку и произнес:

— Значит, это правда. Ты любишь Ричарда… а я-то до последнего надеялся, что это вынужденная уступка с твоей стороны.

Кошечка резко подняла голову, глаза ее почему-то наполнились слезами.

— Разве это теперь имеет какое-нибудь значение?

— Имеет. И очень большое. — Эмиль нервно хрустнул пальцами. — Лично для меня.

— Ты ведь не собираешься нас уничтожить? — Кошечка пыталась скрыть слезы, которые предательски изливались из глаз. — Ты… Вы, великодушный господин капитан…

— Почему такое недоверие и страх? — смущенно пробормотал Эмиль, закрывая лицо ладонями. — Почему мы, земляне… почему я кажусь тебе таким ужасным? Я уже трижды поклялся, разве этого недостаточно? Что еще нужно сделать, чтобы тебе все-таки поверили? — Он отнял руки от лица и вопросительно-умоляюще посмотрел на Кошечку.

— Нет, ничего… Я верю, я просто спросила… — Она запнулась, совсем смутившись. — Ну, а если бы я сказала, что совсем не люблю Рича?

— Тогда бы я попросил вас, леди Лилиана Джорджи… тебя, моя желанная Лилия, связать свою судьбу с моей и улететь со мной на Землю.

— Господин капитан-исследователь делает мне предложение руки и сердца? И его даже не беспокоит… У меня ведь скоро родится ребенок…

— Он будет твоим и моим. Мы будем любить его…

— Твоим и моим? Но откуда… — Кошечка опять осеклась, сбитая с толку.

— Конечно. Я всегда мечтал, чтобы у меня были дети. Мы будем вместе заботиться о нем, наблюдать, как он растет, как умнеет, набирается сил, как потом будет учиться… Мы дадим ему все, что нужно: тепло, заботу, опору, пример…

— А что, если это ребенок от мужчины, который является твоим злейшим недругом? — Кошечка наконец поняла, что он пока еще ничего не подозревает.

— Не имеет значения, чья кровь в нем будет течь. Если ты примешь мое предложение, я буду считать его родным. Ведь он появится на свет… маленький, беспомощный… Младенцы совсем безгрешны, как можно их не любить? Как я могу не любить ребенка, если я люблю его мать?

— Ты до сих пор любишь меня? Неужели это правда? — Кошечка протянула к Эмилю руки и тут же их отдернула, опрокинув чашку. — А эта…девица из штурманского кресла? Как же она? Она — штатная любовница или ты ей тоже в свое время сделал предложение соединить судьбы…и она согласилась? Вы, земляне, какие-то слишком уж благодушно улыбчивые по любому поводу. Это наводит на подозрения в хорошо завуалированном двуличии. Похоже, привычка прикидываться паиньками у вас — общепринятый стиль поведения. — Она