«Соскучилась…» – смущенно пояснил Джейк.

– Ты бросил ее тут так надолго, зная, что она может скучать?.. – покачала головой наставница.

«Почти все это время она проспала, – смутился тот еще больше. – Но если честно, я надеялся, что ее заберут…»

– Док, мы не можем взять «ракушку» с собой? Жалко бросать хорошую вещь… – повернулась к спутнику Эос.

– У нас будут проблемы на первой же таможне, – серьезно отозвался тот.

«Ничего, я прикажу ей лететь домой, – успокоил наставницу бывший охотник. – Теперь у нее достаточно сил для этого…»

– А это ничего, что дома узнают? – с сомнением спросила Эос. – Прости, я не хочу сказать, что не доверяю твоим сородичам, просто за последнюю тысячу лет у меня развилась паранойя. По той же причине я прошу тебя, док, быть очень осторожным с полученными сведениями – все-таки это очень личное…

После этого они проторчали под землей еще часов пять. Сначала перекачивали сведения с судна охотника. Потом искали останки первичной личинки норгера (впрочем, Джейк показал им, где она лежит). Потом собирали образцы всего, что только возможно. Так что когда они, наконец, погрузились на К-5, док сразу отправил стажера в глубокий сон, не дожидаясь не только прилета, но даже подъема в воздух…

Долгое время Эос ничего не снилось, лишь мелькали какие-то смутные образы, легко тонувшие в бездне бессознательного. Потом, не вдруг, но медленно, постепенно, все изменилось. Словно прибой, накатывало на нее нечто вроде шума знакомых голосов. Она не понимала смысла, но улавливала интонации и настроения. Так, не просыпаясь, писательница поняла, что они вернулись на корабль. Как ни странно, «голоса» совсем не мешали, и спать в такой обстановке было даже уютнее, ведь, несмотря на все скрытое в них напряжение, это были дружественные, даже словно бы родственные голоса.

Но напряжение нарастало. А в тот момент, когда это было уже непереносимо, Эос увидела то, что видеть ей совсем не хотелось… Поначалу она надеялась, что стрессы последнего времени, в том числе и тот, что упоминал доктор, и разнообразные провокационные высказывания, которыми любил кидаться шеф, слились в ее голове, породив этот образ, но очень быстро поняла, что собственного воображения на такое, пожалуй бы, не хватило. Да и нарастающая детализация говорила о том, что она имеет дело с чем-то внешним. С этой мыслью она и проснулась.

Но тогда стало еще хуже. Она совершенно ясно видела свою пустую каюту, но одновременно так же отчетливо она видела, что капитан со старпомом занимаются любовью… друг с другом.

– Милая, – обратилась писательница к самой себе. – Было очевидно, что рано или поздно такая жизнь сведет тебя с ума.

И все же она знала, что это самообман – состояние ее психики, как и раньше, было в пределах допустимого. Но обдумывать суть происходящего ей не хотелось – хотелось сбежать. И все же Эос показалось, что дезертирство будет непозволительной слабостью, и она решила просто отступить на время.

– Широ, который сейчас час, – нарочито небрежно спросила она, в то время как ее щеки пылали, а лоб покрыла испарина.

– Три тридцать утра по бортовому времени… – с той же театральной небрежностью отозвался корабль.

– Хорошо, – кивнула Эос. – Послушай, мне нужно срочно глотнуть свежего морского воздуха. Выпусти меня, пожалуйста, а? Я буду мирно брести по берегу прямо навстречу восходящему солнцу… Никуда не упаду, ничего не сломаю…

– Что-то случилось? – проницательно поинтересовался Широ.

– Со мной все время что-то случается, – скривилась Эос. – Это ерунда – я почти привыкла. Мне бы только немного морского воздуха, и я буду в норме…

– Я должен спросить у капитана, – заметил корабль.

– Делай, что должен, и будь, что будет, – вздохнула писательница. – Только не обсуждайте это слишком долго, хорошо?

– Хорошо, – медленно произнес тот – Эос ясно чувствовала его беспокойство.

Чтобы не терять времени даром, она сразу же влезла в комбинезон и, устремившись в ванную, сунула лицо под струю холодной воды. В то же самое время своим параллельным зрением она видела, как любовники замерли, словно бы услышав что-то, и уже через секунду видение рассыпалось вовсе. В глазах потемнело. С облегченным вздохом писательница опустилась на пол в ванной.

– Капитан согласился тебя выпустить, при условии, что он составит тебе компанию… – голос корабля долетал откуда-то из далека…

– Это не совсем… – хотела было возразить Эос, но плюнула. – Впрочем, не важно, если это поможет сэкономить время на обсуждении условий…

– Думаю, это не совсем та реакция, которую ждал кэп… – как бы невзначай отметил Широ.

– Я сама точно не знаю, чего можно от меня ждать, – буркнула писательница. – Где уж ему догадаться…

Она поднялась и медленно потянулась к выходу, стараясь вытеснить из головы все мысли и не слишком замечая, что происходит по сторонам. Поэтому когда у самого входного шлюза на спину ей легла тонкая гибкая ладонь, для Эос это стало полной неожиданностью.

– Выглядишь хуже, чем когда док привез тебя, – обеспокоено заметил Глизе.

Писательница вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Все может быть, я не видела себя ни тогда, ни сейчас, – вздохнула она. – Давай все-таки выйдем на воздух, а?

Почувствовав кивок, так как старательно избегала смотреть на него, Эос, нагнувшись, проскользнула под дверью еще прежде, чем та успела подняться окончательно.

Предрассветный туман приятно холодил кожу, и это знакомое ощущение придавало уверенность. Осень только-только вступала в свои права, и в темных березовых кронах она еще перед вылетом заметила звенящие грозди золотых «монеток». В предрассветном сумраке их, конечно, было не видно, но особенный терпкий запах, подчеркнутый сладковатыми нотами, долетавшими от нескольких диких яблонь, говорил писательнице даже больше, чем картина, открывавшаяся в свете дня.

Какое-то мгновение она даже колебалась, не отведать ли ей местного дичка. Но в итоге решила, что после долгого общения с пресной кашицей такой эксперимент мог заметно отразиться на пищеварении. Что само по себе не смертельно, однако народ не одобрит пренебрежения нуждами рабочего процесса. Поэтому Эос развернулась и направилась к морю.

Глизе шел почти бесшумно, что не так сложно при малом весе представителей его серии, и все же, даже не глядя в его сторону, Эос не могла не чувствовать на себе его пристальный взгляд.

– Что-то конкретно вывело тебя из равновесия, – наконец нарушил он долгое молчание. – Ты даже пытаешься сплести что-то вроде ментального «кокона», правда, не слишком стараешься, к счастью. Ты, кажется, борешься сама с собой…

Он не был уверен в своих выводах. Во-первых, он никогда не наблюдал вблизи откровенного смятения. Во-вторых, он слишком волновался каждый раз, когда думал о ней, и пытался сделать из мухи слона.