– В этом я ни секунды не сомневаюсь. Носегодня я не хочу ни её, ни любую другую женщину. Заплати ей и отправь прочь.

Кейко, вздохнув, выполнил приказ. Девушканекоторое время удивлённо смотрела на Уилла, потом пожала плечами и, сняв свойхомут, оделась и вышла из комнаты.

– Вот уж действительно странный вы человек,Андзи Миура, – заметил Кейко. – Сколько же может мужчина прожить без любви? Новы не хотите брать никого, даже своих служанок. А гейши говорят мне, что вашебезразличие оскорбляет их. Я тогда подумал, что вы предпочитаете мальчиков, идаже посмел надеяться, что сам стану объектом вашей благосклонности. Но правдуговорят в Миуре, что её хозяин – человек без любви.

Как обыденно он говорил о блуде и содомскомгрехе. Как обыденно он говорил о любви. Потому что в Японии её не было? Тогдакак же быть с женой Хосокавы, убившей своих детей и себя, предпочтя смертьплену у Мицунари? Или это была не любовь, а просто уважение к чести своегомужа?

Значит, любовь у этих людей сводилась лишь кудовлетворению плотских влечений друг друга. Довольно здравое основание длябрака, заключаемого посторонними тебе людьми, где жена становитсясобственностью своего мужа. Как, впрочем, бывает и в Европе – если смотреть сточки зрения закона. Но здесь это было больше, чем просто закон. Мужчину должноублажать бесконечно, если только он сам не отвлечётся и будет не готов кподвигам на этом поприще. Восхитительная философия… Так что, значит, он неготов к ним? Он понятия не имел. Он не знал – достанет ли ему смелости,стоицизма японцев, готовности отнять жизнь у самого себя, когда все ужепотеряно, кроме чести. Он был уверен, что построенный им корабль от недостаткалюбви не страдал, ведь он вложил в него всю свою душу, – и он действительнолюбил. Он мечтал о Магдалине дни и ночи напролёт, предпочитая эту мечту любомузаменителю. Принц, похоже, понял это. Хотя и назвал это эмоцией, годящейсятолько для поэтических состязаний.

Без всякого сомнения, это говорил в нём европеец.Он не мог привыкнуть к обычаям этой страны – до сих пор. Даже в Англии вовсе необязательно чувствовать что-нибудь к двум молодым девушкам, прислуживающим застолом. В Японии быть искупанным двумя молодыми девушками имело значение едвали не меньшее, теперь даже и для него. Но спать с ними, брать у них то, чтоЕдогими давала сама, и по-прежнему считать их всего лишь служанками – это былоневозможно. Он видел их каждый день, целый день. Взять их – значит любить их.

Так что теперь он искал любви. Замену любви,которой он не мог обладать. Но замену, которая станет реальной. Может быть.

А может, он по-прежнему хотел сохранитьвоспоминание о Едогими и отказывался от любой другой женщины, пока не найдёттакую же. В таком случае он, конечно, обречён на вечное разочарование. И,значит, он просто болван. Потому что монашка – гейша, возбуждённая собственнымтанцем и покрытая, по образному выражению Кейко, собственной росой, могла бысоперничать с Едогими не хуже любой другой японки.

Но тут, наверное, он был просто встревоженпостоянным присутствием этих ямабуси. Эти угрюмые личности напоминали скореесолдат, чем священников. Они не брили головы, но каждый был вооружён мечом либоувесистой дубинкой.

Но, в конце концов, они же всё-таки былисвященниками. В Японии наступил мир – по крайней мере, на большей части Хонсю.Мир, который Иеясу намеревался сохранять, пока это не мешало его собственнымпланам. И мир, в свою очередь, охраняющий каждого, кто путешествует подзнаменем с изображением золотого веера.

Они обогнули Киото и направились дальше назапад – мимо Осаки и Фукуямы в Нагасаки и оттуда к узенькому проливуСимоносеки, соединяющему Внутреннее море с океаном. Перебравшись через пролив вгребной лодке, они очутились на Кюсю, откуда до Бунго оставалось всегонесколько миль. – Забираться в такую даль за женой… Зачем, Андзин Миура? –поинтересовался Кейко, когда они снова добрались до побережья. – Ведь в Эдостолько красивых женщин.

– Здесь я и мои товарищи впервые ступили наземлю Японии.

– Земли Сацумы, – проворчал Кейко,насторожённо оглядываясь по сторонам.

– Они же заключили мир с Токугавой, – напомнилУилл.

– Может, и так, Андзин Миура. Но они – воиныпо натуре, всегда ищущие возможности подраться. И здесь найдётся достаточносамураев, всё ещё негодующих из-за поражения под Секигахарой.

– Они не нападут на нас, – сказал Уилл. – Япутешествую под покровительством Симадзу но-Тадатуне.

Так оно и вышло. В какой бы гостинице они ниостановились, везде их приезд наблюдала целая толпа, и везде находились два –три самурая, смотревших с неприязнью и издававших, проходя мимо, шипение,презрительные звуки. Но ни один не позволил себе звякнуть мечами. Потому чтовсе знали Андзина Миуру, даже если не видели до этого эмблемы в виде пушек наего мече и одежде, на вымпеле в руках Кейко. Чего ещё мог бы пожелать от жизнимужчина, кроме любящей, заботливой жены?

Магоме Сикибу.

– Андзин Миура… – Магоме Кагею исполнил коутоуи собственноручно снял сандалии с ног Уилла, заменив их тапочками, покаслужанка проделывала то же самое с Кейко. – Мы слышали о том, что вы едетесюда, и ждали вас с нетерпением. Добро пожаловать в мою скромную гостиницу.

– Это я должен благодарить тебя, Кагею, зарадушный приём, – сказал Уилл. – И поднимись, друг мой, прошу тебя. Вовсенезачем стоять передо мной на коленях.

Всё осталось по-прежнему. Спустя два года всеточно так же. Лёгкий бриз все так же дул с моря, пронизывая деревню насквозь.Ему показалось – ещё немного, и он увидит «Лифде», качающийся на волнах.

Кагею поклонился:

– Мой господин Симадзу но-Тадатуне ожидает васв доме, господин Миура. Если позволите, я ещё раз представлю вам свою супругу.

Магоме Суоко стояла на коленях, почти касаясьлбом пола. – Поднимайтесь скорее, мадам, прошу вас, – взмолился Уилл. – Как яуже сказал вашему супругу, я пришёл сюда как проситель.

Улыбаясь, она напоминала Сикибу. В остальноевремя лицо её сохраняло необычно серьёзное выражение. Впрочем, похоже, всеяпонки имели такую двойственную природу.

– Мы весьма польщены честью, которую вы намоказываете, – запротестовала она. За её спиной ожидал Тадатуне, напустивший насебя приличествующую случаю торжественность, как и подобало свату.

– Значит, вы не против, чтобы я повидался смисс Сикибу? – спросил Уилл.

– Конечно, конечно, господин Миура. Мы ведьприняли ваши дары.

Уилл взглянул на Тадатуне.