Вслед за норимоно процессия двигалась,казалось, бесконечным потоком – носильщики с двенадцатью пустыми корзинами,символизирующими право принца взимать дань, остальные придворные его свиты, аза ними – сонм менее важной знати, домашние слуги, пажи. Эту группу возглавилКосукэ но-Сукэ.

Норимоно остановился у входа в мастерскую, ипридворные ринулись вперёд, спеша раздвинуть занавески. Теперь и Уилл упал наколени, положив ладони на землю и опустив к ним голову.

– Встань, Андзин Миура, – приказал Иеясу своимобычным негромким голосом. – Коутоу не идёт такому гиганту.

Уилл поднялся, не сводя глаз с маленькойфигурки во всём зелёном и улыбающегося лица. Это, наверное, суеверие? Или былочто-то большее, придававшее такое величие этому невзрачному на вид человеку?Физический интерес Иеясу к нему оставался пугающе явным на протяжении всейзимы, когда Уилл каждый вечер обучал принца математике и астрономии, навигациии орудийному делу. Тем не менее Иеясу сдержал обещание, данное наканунеСекигахары, – не принуждать его в этом отношении. Значит, он ожидал с присущимему замечательным терпением, когда Уилл сам сделает первый шаг? Или же, чтопугало ещё больше, он знал, что в конце концов англичанина всё равно придётсязаставить силой, и поэтому ждал, пока тот больше не будет ему нужен?

– Мы слышали, что вы едете к нам, мой господинпринц, – произнёс Уилл.

Иеясу похлопал его веером по плечу:

– И тем не менее ты не приготовился?

– Я посчитал, что должен трудиться ещёупорней, оставив церемонии на потом.

Несколько секунд Иеясу не сводил глаз с еголица.

– Ты всегда поражаешь меня Уилл. Скажи, все лиангличане столь же прямолинейны и самонадеянны и в то же время неизменно правы,как и ты?

– Мой господин принц льстит мне, – отозвалсяУилл. – А как он сам однажды сказал, для мужчины это не подходит. – В одинпрекрасный день, – сказал Иеясу, – в один прекрасный день ты выведешь-таки изтерпения. Идём посмотрим, что ты уже успел сделать.

Уилл сгрёб в сторону ринувшихся вперёдпридворных и сам открыл дверь в приспособленный под верфь бывший склад. Принцшагнул внутрь.

– Закрой дверь и никого больше не впускай, –приказал он. Уилл повиновался. Сердце его билось, словно у молоденькой девушки.Каждый раз, оставаясь с принцем наедине, он чувствовал себя девственницей передбрачным ложем. В каком-то смысле он ею и был. До этого он раздумывал только надчисто физическими отношениями между ними, всё остальное лежало вне его опыта.Но разве не могло быть так, что принц в самом деле любил его? Потому чтотеперь, после шести месяцев разлуки, принц провёл пальцем по плечу Уилла, поего руке, коснулся его бицепса – как он мог бы коснуться женской груди. И тутже отвернулся к кораблю.

– Он напоминает мне кита. Мёртвого кита,выброшенного на берег.

Судно имело в киле почти семьдесят футов, согромного деревянного основания поднимались первые из рёбер с ужеприсоединёнными стрингерами и даже частью обшивки.

– Когда он будет готов?

– В скором времени мне придётся разобратькрышу этого здания, мой господин, чтобы начать работы на верхних палубах.

– А мачты?

– Мачты будут установлены после спуска его наводу, мой господин.

– Сколько мачт?

– Три, мой господин.

– И, конечно, пушки?

– Если мы сможем купить их, мой господинпринц.

Иеясу шагнул мимо него, подошёл к открытойстороне здания и несколько минут смотрел на красные лучи заходящего солнца,сверкающие на поверхности залива.

– Мы купим их, Уилл, – проговорил он наконец.– Так много ещё нужно сделать. Так много!… Ты виделся уже со своими друзьями –голландцами?

– Нет, мой господин принц. Я пригласил их вгости, но пока их не было. – Они осаждают Сукэ просьбами отпустить их обратно,в Европу, – сказал Иеясу, не поворачивая головы. – Я говорю о Квакернеке иЗандвоорте. Остальные превратились в заурядных нахлебников, живущих моеймилостыней. Это заставляет меня изумляться ещё больше, Уилл, что ты таков,каков ты есть.

Уилл встал рядом.

– И вы дадите им такое разрешение, мойгосподин принц?

– Когда мы встретились впервые, Уилл, – ужедва года назад? Тогда ты сказал мне, что цель твоего появления в Японии открытьторговлю между вашими странами – Англией и Голландией – и моей. Я размышлял надэтим вопросом и теперь решил, что согласен. Причина моих столь долгих раздумийв том, что это наверняка приведёт к обострению отношений с Португалией, если несказать больше. А я хотел сначала выяснить побольше об этих людях, хвастающихсямогуществом своей страны, прежде чем рисковать навлечь на Японию их гнев.Однако теперь я узнал из твоих рассказов, что это всего лишь один из народовтвоей Европы, и более того – что они были биты твоей страной. А она, опять жепо твоим рассказам, не так богата людьми, как Япония. Так что теперь я готовпойти на этот риск. Португальцы не хотят давать то, что нам нужно. Они торгуютпобрякушками и безделицами, словно мы какие-нибудь дикари. Мне нужны пушки,Уилл. И аркебузы. Твоя страна пришлёт их?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, мойгосподин принц. Они вполне могут отнестись к этому с большой неохотой. Лучшебы… – Он осёкся.

Иеясу, нахмурясь, взглянул на него:

– Что ты хотел сказать?

– Боюсь обидеть вас, мой господин принц.

– Ты, Уилл? Я никогда и ни за что не обижусьна тебя. Даю тебе слово.

– Вы сказали, что позволите «Лифде» покинутьЭдо, когда он будет готов к плаванию. А кто поплывёт на нём?

– Не «Лифде», Уилл. Я пошлю японский корабль,но я разрешу Квакернеку и Зандвоорту доплыть на нём до Сиама. Мне сообщали, чтотам есть голландская торговая фактория. Оттуда твои друзья смогут добраться вГолландию. Я дам им письма к их правителям и, может быть, к твоей королеве. Тыпоможешь мне с этим, Уилл. – Я принёс бы больше пользы, мой господин принц,если бы вы разрешили мне сопровождать их.

Иеясу, смотревший на волны, медленнообернулся.

– Я вернусь, мой господин принц, – сказалУилл. – Клянусь.

– Ты рассказывал, Уилл, что по дороге сюда изпятисот человек осталось двадцать четыре. Мне не понравится такое соотношение,если то же самое случится во время твоего возвращения. В самом лучшем случаетебя не будет здесь три года.