И что было хуже всего – это молчание. Она не понимала, откуда в Раза такая сила, позволяющая ему не сойти с ума от невыясненных вопросов. Вэл мучилась, изводя себя, больше всего на свете желая поговорить с ним, выкрикнуть ему в лицо все обвинения, но каждый раз, когда она почти решалась на это, то сталкивалась с взглядом черных пугающих глаз.

Вэл честно признавалась себе в почти инстинктивном страхе. Она боялась, что Раза, ставший Первым, накажет ее и теперь наказание не ограничится банальным избиением.

Она говорила себе, что это глупо, ему просто не за что ее наказывать. Раза не был похож на жестокого тирана, который по любому поводу готов распускать руки, но собственные доводы не доходили до испуганного рассудка.

Вэл помнила, как однажды, сидя в глубоком мягком кресле перед горящим камином, рассеянно листая какую-то книгу, найденную в доме, услышала за окном возбужденные крики, постепенно переходящие в нарастающий многоголосый гул.

Означать это могло только одно. Вэл поймала на себе взгляд пронзительных глаз и поспешно отвернулась, не желая смотреть в холодное, будто высеченное из камня лицо.

– Я скоро, – коротко бросил Раза и ушел, оставив ее одну.

Когда он вернулся, за окном чернела ночь. Вэл лежала в кровати, завернувшись в теплое одеяло до самого горла. Она не спала: сон упорно не шел к ней, казалось, улетев на крыльях птицы, испуганной криками, доносившимися с главной площади.

Вэл проклинала дом Раза, находившийся близко к центру города, проклинала свои уши, которые невозможно было закрыть, как веки, чтобы не слышать разрывающего душу громкого гомона многоголосой толпы.

Кровать прогнулась под весом Раза. Вэл повернула голову, рассматривая едва различимое в сумраке лицо. Она видела прямую линию носа, приоткрытые губы и блестящие глаза. Дикий зверь, возбужденный видом крови и насилия. Раза был обнажен: Вэл невольно задумалась, когда он успел раздеться.

Здесь ли, в доме, или там, на площади, вместе с остальными превращаясь в неукротимого зверя. Эти мысли оседали в горле, спускались ниже, вызывая неприятные тошнотворные позывы.

Большая тяжелая рука легла поверх одеяла, погладила, а затем стянула его вниз. Раза приподнялся на локтях, нависая над Вэл, а потом его губы с силой и несдерживаемым желанием овладели влажным ртом.

Горячий язык проник внутрь, лаская и подавляя, и Вэл против воли ответила на поцелуй. Она не хотела быть игрушкой, которая наконец понадобилась своему хозяину, и одновременно желала Раза, его рук на своем теле и опаляющих поцелуев.

Зверь? Животное? Человек? Это перестало иметь какое-либо значение. Вэл отпустила свои метания, понимая, как сильно им обоим необходимо наконец почувствовать нужность друг друга, и сердце, стучащее где-то в горле, сказало – все верно, все правильно и идет так, как и должно.

– Тебе не больно? – с трудом отрываясь от губ Вэл и обдавая ее горячим дыханием, прошептал Раза, поглаживая по неровно вздымающейся груди через ткань легкой рубашки. Внизу живота напряженно заныло от желания прикосновений. Вэл мотнула головой, чуть приподнимая бедра вверх, и услышала тихий, сдавленный рык; колено Раза уперлось между ног. Она с нежностью обхватила черноволосую голову руками, притягивая к себе, и их губы и языки встретились вновь.

Вэл хотела этого мужчину, о боги, как же сильно она хотела его! Тело, изголодавшееся по ласке, пылало и горело, лишая последних сомнений в правильности происходящего.

Руки Раза потянули вниз пояс домашних штанов, пальцы проникли в горячее и влажное тепло, мягко касаясь, поглаживая волнующими движениями.

Вэл застонала, запрокидывая голову и вжимаясь затылком в подушку. Ухмыльнувшись жаром дыхания в самое ухо, Раза убрал руку, вынуждая ее тихо и обиженно заскулить.

Горячая чужая ладонь накрыла губы, двумя пальцами бесцеремонно толкаясь внутрь, вниз по языку и назад, едва не царапая небо. Девушка задрожала, облизывая грубо трахающую ее рот руку.

– Иди ко мне, – послышался хриплый, полный желания голос; пальцы покинули истерзанный рот, провели линию по груди и животу, спустились ниже, медленно и глубоко проникая. Стон сорвался с губ, когда Раза, стоя на коленях между ног Вэл, приподнял ее за бедра.

– П-прекрати… – стыдливо шепнула она, прикрывая веки, невольно двигая бедрами, насаживаясь на двигающиеся внутри ее пальцы, в охватывающем безумном наслаждении выгибаясь в пояснице.

– Тебе не нравится? – спросил Раза, прекращая свою сладкую пытку.

Вэл тихо выдохнула, смотря в испытывающие черные глаза, затягивающие и покоряющие.

Не ответила, потому что нечего было отвечать.

Раза криво улыбнулся, наклоняясь, задирая сбившуюся рубашку и целуя коричневый сосок. Влажные, все в смазке пальцы гладили между ног, скользили ниже, по ягодицам, дразня и играясь. Вэл закрыла глаза, вслушиваясь в замершее в груди сердце.

Сердце-предатель, вот что оно такое.

Разум говорил прекратить все это, говорил, что Раза не имеет на нее никакого права после всей жестокости, но сердце не слушало, следуя одному ему известному пути.

Вэл застонала, когда Раза легко вошел внутрь, и она услышала настоящий звериный рык, перевернувший что-то внутри, а затем нетерпеливый язык проник в рот, подчиняя и опрокидывая помутненное сознание.

Вэл подняла руки, со всей силы обхватывая напряженные плечи Раза. Она хотела прижать мужчину к себе, чувствовать его всего каждой клеточкой своего истомившегося по ласке разгоряченного тела.

Нечаянные, самые важные слова вдруг чуть не сорвались с губ.

Вэл распахнула подернутые истомой глаза, понимая, как сильно хочет, чтобы высокая стена, воздвигнутая между ними, наконец рухнула. Но этого не могло случиться, и она проглотила дорогую фразу, так и не осмелившись произнести ее вслух.

Наслаждение смело все мысли, она стиснула пальцы, бессознательно впиваясь короткими ногтями в спину Раза. Резкий толчок, и он почти рухнул на нее сверху, удерживая вес тела на согнутых руках.

– Вэл, я… – сипло прошептал Раза. Его губы касались ее уха, застывшей в томительном ожидании, но Раза замолчал, прислоняясь лбом к покрытому капельками пота плечу.

«Пожалуйста, пусть он скажет это. Пусть он сможет озвучить то, что так нужно услышать каждому из нас. Пусть он будет смелее, ведь это же Раза, который ничего и никого не боится».

Но Вэл услышала лишь тишину, нарушаемую прерывистым дыханием.

Она подняла глаза, рассматривая потолок комнаты. Ладони плавными задумчивыми движениями гладили широкую спину, ощущая бархатистость вспотевшей кожи.

Горько. Как горько. Почему все так?

Почему телу, получившему желаемое, так хорошо сейчас, и так плохо на душе, будто случившееся лишь сильнее указало на очевидное – ничто не будет прежним.

Они все испортили. Каждый по-своему, но результат был красноречивее любых слов.