– Мать, видимо, считала, что это красиво. Она назвала меня Валлери, а мне это имя никогда не нравилось. Напоминает коробку шоколадных конфет. – Кончики губ тронула улыбка. – Мадам, хозяйка борделя, в котором я жила, сократила его до Вэл. Вот так. Не знаю, зачем я говорю это тебе. – Она обернулась, найдя в себе силы на последнюю прощальную улыбку.

Если все должно было завершиться именно так – пусть Раза запомнит ее не в слезах. На слезы она еще найдет время.

Когда-то услышанные слова так некстати всплыли в затуманенной голове: «…с ней я… могу быть собой. Я могу быть тем, кто я есть, понимаешь? – Ты едва не прикончил ее, но смотри-ка, она успела затянуть на тебе ошейник».

Как же!

Будь оно так, разве Раза посмел бы закончить все? Разве он смог бы отказаться от нее?

Теперь это не имело никакого значения. Нельзя заставить любить себя.

Вэл всю свою жизнь хорошо помнила это правило, а если и забыла на какой-то краткий миг, то теперь имела полное право простить себя за это.

– Прощай, Ра, – глухо сказала Вэл, отворачиваясь от стоявшего за спиной мужчины. Сначала она не услышала ничего, а потом тихий голос произнес всего одно слово:

– Прощай.

Вэл поправила заплечный мешок, сжав в ладони кошель с тяжелыми, перекатывающимися под пальцами монетами, расправила плечи и шагнула вперед.

На полпути к городу ее пронзила яркая, обжигающая мысль. Она не вернула браслет!

Вэл остановилась, опустила глаза, дернула рукав куртки, и золотой браслет скользнул по запястью вниз.

Кроме воспоминаний, это все, что у нее осталось от Раза.