Иногда прочитанное заставляло их усмехнуться. В одном письме жена немецкого ученого наказывала привезти ей из Парижа духи Chanel No. 5, иначе пусть пеняет на себя. Они также приходили в восторг от немецких разработок вроде невидимых чернил и автомобилей-амфибий (они были похожи на «фольксваген-жук», скрещенный с моторной лодкой). Американские армейские чиновники тоже доставляли им немало веселья, пусть и непреднамеренно. Аналитики из Вашингтона постоянно слали психологические портреты немецких физиков, в которых подчеркивалось, что такой-то «участвовал в соревнованиях по распитию пива» или имел «атрофированное правое яичко», как будто эти данные могли помочь в их поисках. Другие материалы были откровенной френологией: Гаудсмита наставляли, как раскрыть истинный характер человека, исследуя шишки на его черепе. Вот что тогда считалось военной разведкой.

Тем не менее после многих лет ощущения собственной бесполезности Гаудсмит теперь чувствовал, что научная слежка придала его жизни новый смысл, и в середине октября 1944 г. он раскрыл свое первое крупное дело. Из изъятых документов он узнал, что управляемая нацистами компания выкрала во Франции огромный запас тория и спрятала его где-то на территории Рейха. Торий использовался в промышленности при производстве бензина и керамики, но в очень небольших объемах; украденное количество удовлетворило бы потребности любой компании на десятилетия. «Алсос» видел этому только одно объяснение. Основной изотоп этого элемента – торий-232. Под воздействием нейтронов торий-232 превращается в торий-233, который претерпевает два бета-распада и становится ураном-233. Уран-233 расщепляется так же, как уран-235, и потому казался многообещающим материалом для бомбы. Кроме того, в отличие от урана-235 в природных рудах (где он смешан с другими изотопами урана), уран-233 легко отделить от тория химическим путем. Таким образом, обладание большим количеством тория могло дать возможность быстро изготовить ядерную начинку для бомбы.

У фирмы, которая украла торий, было отделение в Париже, поэтому команда Гаудсмита, взяв новую служебную машину, помчалась туда. (Один из не слишком щепетильных офицеров Паша незаконно реквизировал несколько гражданских автомобилей и изготовил для них фиктивные регистрационные номера, так что теперь Гаудсмиту не приходилось униженно выпрашивать транспорт для своих поездок.) Увы, перед бегством немцы обстоятельно подчистили помещение – верный признак того, что они скрывали что-то серьезное.

Учитывая ставки, отмечал Гаудсмит, «стремление разгадать загадку тория стало навязчивой идеей». Среди немногих бумаг, оставленных в покинутой конторе, Гаудсмит нашел упоминания о химике по фамилии Янсен и его секретарше Илзе Херманнс. Перекрестная проверка журнала регистрации телефонных разговоров показала, что Херманнс заказала от имени Янсена несколько междугородных звонков. Учитывая стоимость таких звонков в военное время, Янсен явно был важной фигурой. Далее, изучив списки корреспонденции, Гаудсмит определил, что незадолго до падения Парижа Янсен отправил Херманнс заказное письмо в бельгийский городок Эйпен. Возможно, она все еще находилась там. Поэтому, как только в начале ноября союзники установили контроль над Эйпеном, команда «Молнии-A» помчалась туда на своих джипах.

Добравшись до адреса, указанного на заказном письме, Борис Паш решительно постучал в дверь. К его удивлению, открыла ему сама фрау Херманнс. Паш бесцеремонно вошел в дом и выяснил, что живет она с состоятельными родителями: в доме стоял рояль и красивая мебель. Отец Херманнс возражал против обыска дома «Молнией-A», но не смог остановить Паша, который обнаружил портфель, полный документов, адресованных Янсену. Но этим улов не ограничился: наверху они наткнулись на запертую дверь в чулан, которую отец отказался открыть. Он отвел Паша в сторону и с глазу на глаз обратился к его чувству порядочности. Он признался, что там находится поклонник его дочери. Ее кавалер. Не мог бы Паш просто оставить все как есть и избавить пару от смущения?

Паш не мог. Повысив голос, он объявил, что либо они откроют дверь, либо он будет стрелять в замок. Как он и надеялся, человек внутри услышал это и начал возиться с ручкой. Дверь распахнулась, и на пороге появился Янсен собственной персоной. Очевидно, Херманнс была не просто его секретарем.

Паш арестовал Янсена и отвез его в Париж для допроса. Это был важный момент для Гаудсмита. Одним из его первых заданий в «Алсосе» несколькими неделями ранее был допрос Фредерика Жолио, и он с треском его провалил. «Алсос» узнал от француза кое-что ценное, особенно об ошеломительном успехе экспериментов Курта Дибнера. (О Дибнере они никогда раньше не слышали.) Тем не менее, притворившись несведущим, Жолио в некоторых вопросах успешно обвел Гаудсмита вокруг пальца и в итоге узнал от «Алсоса» об американской ядерной физике гораздо больше, чем «Алсос» узнал от Жолио. Борису Пашу это не понравилось.

Гаудсмит надеялся искупить вину при допросе Янсена. Чтобы сразу надавить на химика, они с Пашем вырядились в свои лучшие мундиры, а Паш добавил несколько орденских лент и медалей. Однако Янсен оказался крепким орешком, почти ничего не показав на допросе. Они выжали из него лишь то, что его фирма отправила часть пропавшего тория на хранение в Бельгию, но в хаосе войны несколько вагонов ценного груза исчезли. Янсен утверждал, что отправился в Бельгию, чтобы найти их, и, оказавшись в районе Эйпена, решил заскочить к своей секретарше немного расслабиться. Увы, во время его визита оборона немцев рухнула, и он спрятался в доме ее родителей, где Паш его и обнаружил. Янсен утверждал, что понятия не имеет, для чего немцам был нужен торий.

Гаудсмиту эта история показалась не слишком складной. В то же время он не мог спрашивать у Янсена про что-либо связанное с атомным оружием, чтобы не дать немцу осознать интерес американцев к этой теме. Его единственной надеждой был теперь конфискованный Пашем портфель с документами. Итак, вечером после разговора с Янсеном Гаудсмит засел за них и начал перебирать их в поисках подсказок.

На той неделе в Париже похолодало, поэтому Гаудсмит залез с пачкой бумаг в постель, закутавшись в одеяло, чтобы согреться. Первые несколько десятков страниц были скучными и незначительными – он едва не уснул. Но вскоре Гаудсмит наткнулся на то, из-за чего, по его словам, «чуть не упал с кровати от волнения».

Это был счет за гостиницу в Хехингене, деревне в регионе Шварцвальд на юге Германии. Мо Берг и другие источники уже связали с этими местами нескольких членов Уранового клуба, и теперь Гаудсмит держал в руках доказательство того, что Янсен, чья фирма занималась контрабандой тория, тоже там бывал. Более того, в личном письме из портфеля Хехинген назывался «запретной» зоной, закрытой для посторонних. Что там прятали немцы?

Когда Янсену предъявили счет за гостиницу, он ответил, что навещал свою мать, которая жила поблизости. «Брехня», – подумал Гаудсмит. Что касается «запретности», Янсен заявил, что вышло недопонимание: это просто означало, что туда не могли переселяться беженцы из разрушенных бомбами городов на севере. Ну конечно. Янсен стоял на своем. Гаудсмит продолжал копаться в документах и наконец обнаружил, где оказался торий – в средневековом замке всего в трех километрах к югу от Хехингена. Кроме того, на клочке бумаги из того же портфеля был указан адрес женщины по имени Кармен. Когда Янсена спросили о ней, сначала он все отрицал. Затем сломался и заявил, что это обманувшая его проститутка. Гаудсмит сообразил, что к чему: Кармен явно была секретным агентом, «нацистской Матой Хари».

Каждая деталь дела Янсена прекрасно сочеталась с другими. Высокорадиоактивный элемент был украден во Франции и перенаправлен в секретное место на юге Германии – место, куда случайно съехались ведущие ученые-ядерщики мира. Это пугало и возбуждало одновременно, и Сэмюэл Гаудсмит получал огромное удовольствие, собирая мозаику по кусочкам, – пока все вдруг не развалилось.

Один набор документов, который ему попался, подтвердил передачу тория в замок Хехинген. Но после тщательного изучения документов о транспортировке и сопоставления их с другими записями Гаудсмит наконец открыл настоящую причину кражи металла – производство зубной пасты. Боссы Янсена разбогатели, изготавливая для вермахта противогазы и прожекторные нити накаливания, но с приближением конца войны решили диверсифицировать производство и переключиться