Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет-нет, ни в коем случае! Я прошу тебя, не делай этого!
— Но почему?
— Ты только не обижайся, — мамина речь стала замедляться, — но ваш приезд — это лишние волнения и хлопоты. Радостная суета — всё равно суета, а папе сейчас нужен покой. К тому же сразу после больницы его направляют в санаторий для реабилитации. — Мама вздохнула. — И я даю тебе честное слово, что теперь это правда.
* * *
Когда Рита ехала на велосипеде из магазина, сумка порвалась, и яйца стали одно за другим вываливаться на дорогу. Резко затормозив, Рита соскочила с седла как раз в тот момент, когда последнее яйцо шмякнулось ей на ногу и глянцевой жёлтой плёнкой растеклось по парусиновой туфле.
Зная, что одна на дороге, она громко воскликнула:
— Зла не хватает!
— Уверены? — откликнулся откуда-то из кустов мужской голос. Листья раздвинулись, и высокий мужчина легко перепрыгнул через канаву, густо заросшую бурьяном.
У него было приятное лицо с серыми глазами и светлые волосы, собранные сзади в конский хвост.
Покраснев, Рита посмотрела на дорогу с разбитыми яйцами:
— Уверена. А ещё больше уверена в том, что мне придётся возвращаться в магазин.
— Хотите, я вас подвезу?
Мужчина подошёл ближе, и Рита сразу вспомнила, где его видела. Тогда была весна, и она шла к остановке через островок мать-и-мачехи.
«Надеюсь, он не имеет в виду мой велосипед», — подумала она, а вслух сказала:
— Я сама умею крутить педали и не люблю ездить на багажнике с незнакомцами.
Он не походил на маньяка или разбойника, но осторожность ещё никому не помешала. Уголки его губ дрогнули в улыбке:
— Боже упаси! Я предлагаю вам поездку в автомобиле. Он стоит за поворотом. А велосипед мы положим в багажник. А чтобы вам не пришлось ездить с незнакомцами, то представляюсь: меня зовут Никита Волчегорский.
— Маргарита Ильинична, — произнесла она с достоинством королевы, посмотрев на размазанное по туфле яйцо.
Выглядело комично.
— Кстати, я видел вас на остановке в Петербурге. Помнится, у вас был потрясающий авангардный маникюр, — сказал Никита, и не удивил — те, кто видел Аринин маникюр, не забудут его никогда.
— Похоже, мы живём в одном районе. — Он помолчал и поправился: — Точнее, жили.
— Почему жили? — поинтересовалась Рита как можно равнодушнее.
— Потому что я уехал из города.
Наклонившись, он отодрал от своих джинсов головку репейника и зашвырнул её в кусты.
— Ещё одна, — Рита указала на рукав футболки.
Он чуть сконфуженно пожал плечами:
— Вышел в лес, посмотреть, есть ли грибы, а вместо этого нацеплял репейника.
— Говорят, в этом году грибов нет.
— Я заметил. — Он вопросительно поднял брови. — Так вы принимаете моё предложение насчёт поездки?
Рите представила, что если сейчас развернёт велосипед, то придётся пару километров по жаре пилить обратно в посёлок к магазину, а потом снова в обратный путь. Хотя с другой стороны, ей меньше всего хотелось разговаривать с посторонними. Но предложение показалось заманчивым.
Она подумала, что грех отказывать человеку в возможности сделать доброе дело, и, усаживаясь в машину, сказала:
— Согласилась только потому, что не хочу оставлять детей одних.
Про детей упомянула специально, чтобы отсечь у попутчика желание к продолжению знакомства.
Но к чести сказать, он не дрогнул:
— Дети — это прекрасно. Завидую. У меня, к сожалению, нет детей. — Он искоса взглянул на её профиль с чуть курносым носом, усыпанным мелкими веснушками.
Она наклонила голову:
— Какие ваши годы. Ещё не вечер.
* * *
В посёлок Никита рванул после длительной ругани по телефону. Вместо бруса, который он заказал для строительства, ему привезли несколько кубометров горбыля, годного разве что на растопку.
— Бывает, дело житейское, мало ли, перепутали. Со всеми случается. Вы не волнуйтесь, мужчина, завтра доставим ваш груз в лучшем виде, — коверкая букву «л», тараторила кладовщица.
— Какое завтра?! — яростно прорычал он в ответ, готовый в пух и в прах разнести всю их гнилую контору. — Какое завтра? У меня бригада простаивает! Вы им платить будете?
Привыкший, что в городе заказанное привозят по первому требованию, Никита не мог и подумать, что будет такая длительная эпопея с покупкой стройматериалов непосредственно в леспромхозе.
Сначала пришлось посетить отдел сбыта, затем подписать заявку в бухгалтерии, и только потом главный инженер лично разрешил сделать отгрузку. Причём каждого из фигурантов дела требовалось подловить на рабочем месте, потому что нормой рабочего дня являлась закрытая на замок дверь кабинета. И когда все круги были благополучно пробеганы, бац, и шофёр сваливает во двор груду гнилья.
Время поджимало. Скоро должны завезти питомцев, а у него, образно говоря, ещё конь не валялся. Никита урывками ел, урывками спал, и засучив рукава вкалывал наравне с наёмными работниками и понимал, что впервые за прошедшие годы встречает утро с ощущением радости. Где-то через месяц сельской жизни он обнаружил, что джинсы стали сваливаться. Не веря глазам, Никита затянул ремень на последнюю дырочку и почувствовал своё тело молодям и сильным, как в двадцать лет.
В нотариате у него намечалось брюшко — такое противное, рыхлое, выпукло нависающее через рубашку. Фитнес-зал, стрельба из лука и бассейн не помогали, да он с тренировками особо и не усердствовал — жизнь и без того проходила в сплошной суете, некогда за окно выглянуть. Дождь ли, солнце ли — всё едино в круговерти будней…
А тут небо было чистое и высокое, трава зелёная и сочная, и самое главное — в здешнем лесу жила тишина. Когда усталость становилась запредельной, он шёл в лес, чтобы немного посидеть на поваленном дереве или камне. Сначала слух различал отдельные звуки и шорохи, словно бы записывал их на карту памяти. Вот стучит дятел, вот ветер скрипит о валежник, вот берёза шелестит зелёными косами. А если закрыть глаза и сосредоточиться, то можно расслышать лёгкий шёпот травы со звонами синих колокольчиков. Но постепенно ноты лесного оркестра сливались, становясь тоньше и тише, и тогда из глубины тёмной чащи выступала тишина. Невесомыми шагами она подходила совсем близко, садилась рядом и укутывала его своим плащом, сотканным из мыслей и образов.
Наедине с тишиной он позволял мыслям бродить бесцельно, но странным образом они чаще уносили его не в будущее, а в прошлое, словно бы время остановило свой бег.
Не так давно, пользуясь связями в архивах и редкой фамилией, Никита сумел установить, что его первого прапрадеда, явившегося в Санкт-Петербург, звали тяжеловесно и старомодно — Маркел, а прабабушку Наталья, и что похоронены они на Смоленском кладбище.