Неизвестный любовник предложил Татьяне купить перстень у Гали, пригласив Лопатину к себе. Лазарева согласилась, однако около полудня написала истерическое эсэмэс: Аркадий мертв, она на камерах, нужно срочно уезжать. Жених не возражал, предложил встретить у закрытого магазина, как раз в том месте, где нет ни одной камеры, вероятно, встретил и повез навстречу смерти. На этом «роман в письмах» закончился… Герман почувствовал, как его глаза увлажнились. Ему стало безумно жаль эту несчастную девушку, которая пыталась вырваться из жизненной трясины, как она сама выражалась, найти свое счастье, а нашла лишь смерть, пусть даже и от бриллиантового кольца.

— Этот так называемый жених, несомненно, где-то засветился, — сказал он, возвращая распечатки Рыбаку.

— Сейчас мои эксперты проводят большую работу, — кивнул парень. — Они собрали материалы с камер возле дома Татьяны, Митина, аэропорта, попросили записи с камер ГИБДД. У меня появилась одна идея. Раз жених предлагал подвезти Лазареву, значит, у него есть машина. Ребята внимательно изучат записи и зафиксируют машины, проезжавшие в этих местах в нужное нам время. Мы вычислим его, вот увидите!

Боростовский хлопнул в ладоши. Звук глухо разнесся по пустому кафе.

— Это очень хорошая идея, — похвалил он Рыбака. — И я хочу им помочь.

— Конечно, нам требуются люди, — полицейский запустил пятерню в жидкие белесые волосы. — Но компьютерная техника поможет сделать это довольно быстро. Мы отыщем автомобиль и тут же пробьем его хозяина.

— А я как раз собираюсь искать хозяина, — Боростовский постучал ложечкой по блюдцу. — Знаете, у меня сложилось впечатление, что преступник — мой коллега, врач. Почему? Сейчас объясню. Во-первых, Шлитман тщательно скрывал свою аллергию от подчиненных. Наверное, он стеснялся ее. Понятно, когда у ребенка диатез от цитрусовых, но не у взрослого же мужчины! Однако Татьяне он все же проговорился. Но только врач мог достать его медкарту и узнать, насколько серьезна эта аллергия, только врач мог снабдить Лазареву апельсиновым маслом и подсказать, сколько нужно накапать в его чашку, только врач был способен узнать о свойствах лекарства, следы которого вы нашли в ампуле и на полу квартиры Митина, только врач мог по инерции сделать инъекцию профессионально — выпустить воздух из иглы. Другому убийце какая разница, как вколоть смертельную жидкость? Человек все равно умрет. Но у нас, докторов, выдавливание пузырьков воздуха входит в привычку, мы иначе колоть не умеем. И, наконец, преступник знал, что у ювелира дяди Еси больное сердце и что одного прикосновения электрошокера будет достаточно, чтобы вызвать остановку сердца.

Рыбак почесал затылок, потом провел по длинному бледному носу:

— Возможно, вы и правы. Кстати, известно ли вам о болезнях вашей знакомой? Если следовать вашей теории, преступник — врач, или человек, имеющий отношение к медицине, — знал, что Галина принесет перстень Иосифу Абрамовичу, и в костюме дьявола пытался ее напугать. Согласитесь, это тоже могло быть смертельно для человека со слабым сердцем.

Боростовский смущенно опустил глаза. Он предполагал что-то подобное и даже говорил об этом Гале, но не удосужился спросить ее, испытывала ли она когда-нибудь проблемы с сердцем и знал ли об этом кто-либо, кроме, скажем, ее матери.

— Я идиот! — Он стукнул себя по лбу, оставив красный след на смуглой коже. — Господи, какой же я идиот! — Он стиснул локоть Рыбака. — Умоляю вас, идемте скорее в участок или туда, где сидят ваши эксперты. Я должен приступить к просмотру материалов с видеокамер немедленно!

Полицейский развел руками:

— Ну что с вами делать? Пойдемте.

Прождав Германа довольно долго, Галя попыталась позвонить ему, но Боростовский в волнении после разговора с Рыбаком не заметил, как телефон разрядился. А потом, уставившись в монитор, он пытался отыскать знакомое лицо в толпе людей и забыл о своем обещании звонить Лопатиной. Галина перемыла посуду, пропылесосила старый, местами протертый ковер, так не вязавшийся с новой современной обстановкой, и села у окна, подперев рукой подбородок. Ральф, устроившись в ее ногах, подремывал. Когда заголосил телефон, девушка бросилась к нему, ожидая звонка Германа, однако это оказался Славик.

— Галочка, извини меня, но я не нахожу себе места, — плаксиво начал бывший. — Умоляю, не отказывай мне в такой пустячной просьбе! Ты же сама хочешь проехаться к тому дому!

Лопатина вздохнула. Самое интересное, что Славик был прав. Она устала от заточения, пусть даже спасавшего ей жизнь, и жаждала вырваться на свободу.

— Ладно, Слава, — произнесла она таким тоном, чтобы он не думал, будто ей этого действительно очень хочется. — Я привыкла держать свое слово. Буду ждать тебя через полчаса в парке, недалеко от мастерской дяди Еси. Ты же помнишь его? Он хорошо знал мою бабушку, и мама частенько к нему заглядывала.

— Разумеется, я помню дядю Есю, — голос бывшего звучал радостно. — Через полчаса жду.

Когда он отключился, Галя вдруг щелкнула пальцами, и потревоженный Ральф покосился на нее одним глазом.

— А купальник? — сказала ему девушка. — Представляешь, у меня нет купальника. Идти за ним домой я не могу. Впрочем, может быть, у твоего хозяина осталось что-нибудь от бывшей жены?

Со словами «надеюсь, он меня простит» она открыла дверцы шкафа, но не нашла ничего, кроме мужской одежды и чистого выглаженного белья. Потом ее взгляд остановился на маленькой дверце, ведущей в кладовку. Она решительно дернула ее. Герман вполне мог хранить там вещи бывшей. В маленькой пятиугольной комнатушке пахло старыми вещами, луч солнца не проникал сюда, и Гале пришлось взять фонарик, чтобы хорошо ее обследовать. На антресолях стоял старый чемодан — чемоданище, коричневый уродец, принадлежавший, наверное, еще бабушке Германа. В старых, покрытых серебристой пылью пакетах лежали вещи. Лопатина взяла первый, сунула туда руку, доставая какую-то одежду, и, разглядев ее, с ужасом бросила на пол, зажав рот, чтобы не закричать. Это были длинный черный плащ и маска со светящимися глазами и искривленным носом и ртом — маска дьявола. Нервно глотнув, девушка замотала головой, шепча:

— Не может быть! Этого просто не может быть!

Собравшись с духом, она вытряхнула содержимое пакета на пол. Как бы в подтверждение самых плохих мыслей к ее ногам упали фотографии. На одной Герман стоял с Митиным, обнявшись, на фоне горы в поселке Лучистом, на другой — держал под руки двух девушек. Одной из них была Татьяна Лазарева. Галя почувствовала, что задыхается, и чуть не осела на пыльный пол кладовой. Значит, это Герман… Герман — любовник Татьяны. Человек, организовавший сложнейшую комбинацию, чтобы добраться до нее и ее перстня. Конечно, он узнал о нем раньше — ему наверняка рассказала ее мать перед смертью. Остальные детали врач мог узнать от Митина и Лазаревой. Но зачем ему такая хитроумная комбинация? Можно было забрать у нее перстень, когда она жила у него, можно было убить, когда она несла кольцо к дяде Есе. Головоломка, вертевшаяся в голове, не хотела складываться, как кубик-рубик в неопытных руках, однако Галя, охваченная ужасом, не была способна рассуждать логически. Единственное, чего ей хотелось, — немедленно бежать из этого ужасного дома. И черт с ним, с купальником. Славик купит ей его по дороге, а потом она поедет к бывшему мужу. Только у него она будет в безопасности. Быстро одевшись и даже не посмотрев на Ральфа, Лопатина бросилась в парк.