"Вот она, твоя цель, – подумал Эдди. – Вот он, твойкурс. Вот он сидит, лапки на коленочках. Все цели и курсы, какие у тебякогда-нибудь бу…"

Ни с того ни с сего в памяти у него всплыло что-то еще. Несон… не видение…

"Нет, ни то, ни другое. Из жизни. Опять пошло-поехало –воспоминания о будущем".

– Сперва надо сделать еще кое-что, – сказал он и поднялся.

За костром Роланд сложил невостребованный валежник. Перерыввсю охапку, Эдди нашел сухую палку около двух футов длиной и примерно дюймовчетырех в поперечнике. Вернувшись с ней на свое место у огня, он снова взялсяза нож. В этот раз работа шла быстрее – Эдди попросту заострял палку, превращаяее в некое подобие колышка для палатки.

– Слушай, мы можем сняться с места до рассвета? – спросил онстрелка. – Думаю, мы должны добраться до той твоей круговины как можно скорей.

– Да, можем. Можем и раньше, если нужно. Не хочется идти впотемках – ночью вещуньины круговины небезопасны – но коли в том есть нужда,придется.

– Судя по твоей физиономии, красавец, сомнительно, что вэтих каменных кольцах хоть когда-нибудьбывает безопасно, – заметила Сюзанна.

Эдди снова отложил нож. У его правой ноги горкой лежал дерн,вынутый Роландом из неглубокой ямы, вырытой для костра. Острым концом палкиЭдди прочертил в мягкой сырой земле знак вопроса. Контур вышел четким и ясным.

– Ладненько, – сказал Эдди, стирая рисунок. – Все.

– Давай-ка тогда поешь, – тут же сказала Сюзанна.

Эдди попытался, но есть хотелось не слишком. Когда кмолодому человеку, уютно примостившемуся под теплым боком Сюзанны, наконецпришел сон, видений он не принес, однако не был ни крепким, ни глубоким. До четырехутра, пока стрелок не растолкал его, Эдди слушал нескончаемый посвист ветра,мчащего над равниной внизу, и юноше чудилось, будто и он уносится вместе светром, летит в ночной вышине прочь от забот и тревог; меж тем Древняя Звезда иПраматерь безмятежно плывут над ним, расцвечивая его щеки морозными узорами.

– Пора, – сказал Роланд.

Эдди сел. Рядом, протирая глаза, села Сюзанна. Едва в головеу Эдди прояснилось, его охватило нетерпение.

– Да. Пошли, в темпе.

– Он приближается, да?

– Он уже совсем рядом. – Эдди поднялся на ноги, крепкообхватил Сюзанну за талию, поднял и посадил в кресло.

Она обеспокоенно смотрела на него.

– Нам еще хватает времени добраться туда?

Эдди кивнул.

– В обрез.

Три минуты спустя они вновь были на Великой Дороге. Онапризрачно мерцала впереди. Еще через час, когда небо на востоке окрасил первыйсвет зари, вдалеке возник ритмичный стук.

Барабаны, подумал Роланд.

Машины, подумал Эдди. Какой-то огроменный механизм.

"Это сердце, – подумала Сюзанна. – Огромное, живое,больное сердце… и бьется оно в том городе, куда мы идем".

Стук прекратился через два часа – так же внезапно, какначался. Небо заполонили безликие белесые тучи; солнце подернулось легкойдымкой, а потом и вовсе исчезло за облачной завесой. До вертикальнопоставленных камней, тускло отблескивавших в ровном рассеянном свете, подобноклыкам поверженного чудовища, оставалось менее пяти миль.

"ИТАЛЬЯНСКАЯ НЕДЕЛЯ В "МАЖЕСТИК"! – уныловозвещало с навеса над входом в кинотеатр на углу Бруклин– и Марки-авенюобтрепанное полотнище. – ДВА КЛАССИЧЕСКИХ ВЕСТЕРНА СЕРДЖИО ЛЕОНЕ! "ЗАПРИГОРШНЮ ДОЛЛАРОВ" ПЛЮС "ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, ЗЛОЙ"! ВСЕ СЕАНСЫ –99 ЦЕНТОВ!"

В кассе сидела смазливая блондиночка в бигуди. Жуя резинку,она читала одну из тех бульварных газетенок, которые так любила миссис Шоу.Рядом гремел транзистор – "Лед Зеп". Слева от кассы, в последнейуцелевшей витрине, висела афиша с Клинтом Иствудом.

Джейк знал, что нужно идти, – было почти три часа, – и всеравно на миг задержался, засмотревшись на афишу за грязным треснутым стеклом.На Иствуде было мексиканское серапе. В зубах зажата сигара. Один край серапеИствуд перекинул через плечо, чтобы освободить револьвер. Глаза у Иствуда былибледно-голубые, выцветшие. Глаза снайпера.

"Не он, – подумал Джейк, – но оченьпохож. Главное,глаза… глаза почти такие же".

– Ты позволил, чтобы я сорвался в пропасть, – сказал ончеловеку со старой афиши – не Роланду, другому. – Допустил, чтобы я погиб. Чтобудет в этот раз?

– Эй, мальчик, – окликнула его белокурая кассирша, и Джейкиспуганно вздрогнул. – Ты как, будешь стоять и сам с собой общаться иливсе-таки зайдешь?

– Я пас, – поспешно отказался Джейк. – Эти два я уже видел.

И двинулся дальше.

Свернув налево, на Марки-авеню, мальчик опять подождал, неохватит ли его ощущение, что он ВСПОМИНАЕТ ЕЩЕ НЕ СЛУЧИВШЕЕСЯ, но тщетно.Ничего особенного в Марки-авеню не было: накаленная солнцем улица, вдолькоторой выстроились многоэтажки из сероватого песчаника (похожие, с точкизрения Джейка, на тюремные блоки); нестройно гомонящая стайка молодых мамаштолкает коляски, разбившись на парочки – и больше ни души. Май выдался непо-весеннему жаркий – чересчур жаркий для пеших хождений.

"Что я ищу? Что?"

Позади хрипло загоготал юношеский басок. Следом негодующийженский голос взвизгнул: "А ну, отдай!"

Джейк дернулся, решив, что обладательница голоса, должнобыть, имеет в виду его.

– Генри, отдай!Я серьезно!

Джейк обернулся и увидел двоих ребят. Одному было самоемалое лет восемнадцать, другому – намного меньше… лет двенадцать-тринадцать.При виде второго мальчика сердце Джейка закрутило в груди что-то вроде мертвойпетли: вместо коротких штанов в полоску на парнишке были зеленые вельветовыебрюки, но желтая футболка осталась та же, а под мышкой он нес старый, побитыйбаскетбольный мяч. Хотя паренек стоял к Джейку спиной, Джейк понял, что нашелмальчика из своего вчерашнего сна.

Визжала симпатяшка из билетной кассы, та, что жеваларезинку. Девчонка пыталась выхватить свою газету у старшего из ребят, с видууже почти взрослого дяди. Похититель – на нем были джинсы и черная футболка сзакатанными рукавами – держал газету над головой и радостно скалился:

– А ты подпрыгни, Мэриэнн! Прыгай, девочка, прыгай!