– Я понимаю. Подождите меня. Я недолго.

У подножия металлической лестницы Руби споткнулась обо что-то большое и сразу поняла, обо что именно. Она направилась в главное помещение, взяла с полки фонарь и вернулась. Неподвижное тело матери лежало на бетоном полу недалеко от последней ступеньки. При виде ее из горла Руби вырвались рыдания. Впервые за последнюю неделю, если не считать вчерашнего вечера в компании тети Энджи, она заплакала.

Лицо Руби горело, глаза щипало от слез, но она все же постаралась устроить маму надлежащим образом. Руби не смогла ее поднять, поэтому перетащила тело волоком в основное помещение и уложила на пол между кроватями. Она постаралась выпрямить сломанную шею матери, подложила ей под голову подушку и пригладила волосы. Затем привела в порядок одежду. На полу было немного крови, и Руби подумала, что от удара у матери скорее всего случился выкидыш. Прикрыв ее ноги шерстяным одеялом, она сложила руки матери на животе, где еще недавно находился ее маленький братик или сестренка.

Это могло показаться ужасным, но Руби действительно почувствовала себя лучше, убедившись, что теперь мать выглядит достойно.

Вспомнив похороны бабушки, она сняла с шеи Сильи цепочку с кулоном и надела на себя.

Больше делать было нечего. Руби попыталась вспомнить, как по-фински будет «покойся с миром», но на ум ничего не приходило, поэтому она произнесла эти слова по-английски, а потом коснулась щеки матери и направилась к лестнице.

Поднявшись, она закрыла люк и вместе с Шепардом привалила камень на место.

Шепард ничего не спрашивал, но Руби все же сказала:

– Теперь она выглядит так, как надо. Такая спокойная. – Руби взглянула на небо, напоминавшее перчатку с пригоршней звезд. – Она не там, где должна быть, но все же в ее душе наступил покой.

– Спасибо, что… позаботилась о ней, – сказал Шепард. – Я бы не смог этого сделать. – Его лицо потемнело, и он добавил: – Но я мог бы сделать с твоим отцом то, что сделала ты. Как бы мне хотелось все вернуть. Ублюдок! Прости, Руби, но он такой и есть.

Руби кивнула, потому что Шепард был прав.

– Руби, я поражен, – тихо произнес он. – Поражен тем, на что ты оказалась способна. Ты сама добыла вех пятнистый? Сама сделала отвар из его корня? Где ты этому научилась?

– Из книг. Я читала о нем с тех пор, как услышала от вас его название.

– Понятно. Хочешь провожу тебя до дома?

Руби покачала головой.

– Тебе есть кому позвонить? В полицию само собой, но есть ли кто-то еще, у кого ты могла бы остаться на ночь?

Руби сразу подумала о мисс Уэллс и сказала, что позвонит своей учительнице английского языка.

Шепард тронул ее за плечо.

– Я не знаю, что теперь делать, – прошептал он, и его глаза наполнились слезами.

У Руби разрывалось сердце. Она обняла Шепарда и, положив голову ему на грудь, сказала:

– Теперь уже ничего не сделаешь. Осталось только тосковать по ней.

Доктор Шепард крепко сжал губы и отвернулся, глядя на толпу пассажиров.

– Значит, Руби вам все рассказала?

Я кивнула.

– Кроме одного. И я до сих пор над этим раздумываю. Почему полицейские начали подозревать Силью?

– Не знаю. Возможно, объявился какой-то пассажир, который сказал, что якобы видел Силью отъезжающей от Стоункилла вечером после работы. А может, кто-то видел Руби, выходившую из машины Сильи, и принял за мать. Руби сказала, что на парковке никого не было, но… – Он пожал плечами. – Есть еще одно возможное объяснение. Руби могла сама позвонить в полицию и анонимно подкинуть им идею.

Я удивленно посмотрела на доктора.

– Но зачем так рисковать?

– Да, это действительно рискованно, но ей очень хотелось уехать. А для этого надо было напугать Пола так, чтобы он уверовал в необходимость забрать ее с собой.

– Она хотела уехать с Полом. – Я закусила губу. – Она хотела быть с моим мужем.

Шепард покачал головой.

– Нет, не совсем так. Ей было необходимо исчезнуть отсюда. Убраться как можно дальше. И только у Пола есть возможность осуществить это. У него ее паспорт. И много денег. Руби рассказала, что вчера он опустошил счет ее отца. Она знала, что я не возьму ее к себе: у меня есть другие обязательства, мой отец, – и не мог допустить, чтобы ее посадили в тюрьму.

Я задумалась.

– Доктор Шепард, но ведь вы соучастник преступления. Я могу сдать вас полиции.

Вскинув брови, он посмотрел на меня.

– Можете, но не думаю, что сделаете это.

– Что заставляет вас так думать?

Он улыбнулся.

– Вы, дорогая моя, понимаете, что такое любовь. Увидев вас вместе с этим ребенком, я сразу сказал себе: вы понимаете, что любовь выше правосудия.

Я не ответила и крепче прижала к себе сына, – своего красивого, чудесного сына.

Доктор Шепард поднялся.

– Думаю, мы обо всем поговорили. Всего вам хорошего, миссис Гласс.

– Подождите. – Я принялась шарить рукой в своей сумке и наконец нащупала фотоальбом. – Вот. Это должно остаться у вас.

Он взял альбом и тихо произнес:

– Спасибо. Руби дала его вам?

Я кивнула.

– Она проследила, чтобы он оказался у меня в сумке, а не в багаже.

Доктор Шепард громко рассмеялся.

– Я буду ужасно скучать по этой девочке.

Благополучно приземлившись в Милуоки, я вышла из самолета и огляделась. Дул сильный ветер, доносивший запах воды, и я почувствовала, что оказалась дома. Атмосфера здесь была чище, хотя я и прилетела в людный столичный аэропорт Висконсина из покрытого густым лесом района Нью-Йорка.

Было ощущение, что здесь нечего скрывать.

Я крепче прижала Пи Джея к себе и начала спускаться по ступеням.

– Осторожнее, мэм, – предупредил стюард, когда я оказалась на нижней ступени, а потом указал на дверь, ведущую в здание аэропорта.

За ней я найду своих родителей, отправлюсь домой и начну свою жизнь с чистого листа.

И если бы не ребенок у меня в руках, то вся эта история с замужеством и жизнью с Полом Глассом могла бы показаться вымышленной. Но мой сын был настоящим и только моим.

Руби и Пол вернули арендованный автомобиль и сели на автобус, следовавший из аэропорта Ла-Гуардиа в аэропорт Айдлуайлд, отправлялось большинство международных рейсов. У Пола были их паспорта и много наличных. Ему не составило труда представиться отцом Руби и закрыть счет брата в банке Оссининга.[25]