Я легонько кивнула, и Руби бесшумно встала, укутавшись в бабушкину шаль.

Накинув халат, я двинулась в сторону двери, девочка последовала за мной.

Мы уселись в плетеные кресла, стоявшие на лужайке перед мотелем, оставив дверь номера открытой. Ночь была ясной и прозрачной. Октябрьский воздух холодил кожу. Через открытую дверь мы видели спящего малыша, но не Пола.

– Значит, ты тоже не можешь заснуть? – спросила я.

Руби покачала головой.

– Я рада, что вы не спите, потому что мне нужно с вами поговорить.

– Что такое, Руби? – спросила тетя Энджи. – Расскажи мне.

Бросив взгляд на дверь, Руби прошептала:

– Нужно, чтобы завтра дядя Пол отослал вас домой. Вас и Пи Джея. У него же остались билеты на завтрашний рейс. Необходимо уговорить его посадить вас с малышом на этот самолет.

Руби вдруг замолкла и начала быстро моргать. Она почти никогда не плакала, поэтому не сразу поняла, что это слезы обожгли ей глаза. Сунув руку за ворот сорочки, она сжала в пальцах сапфировый кулон матери.

– А как же ты? – спросила тетя Энджи. – Где будешь ты?

Руби посмотрела на машину дяди Пола, припаркованную совсем рядом. Бампер блестел в лунном свете.

– Здесь, – произнесла она слова лжи. – Я подожду и узнаю, чего еще хочет от меня полиция.

– Может, будет лучше, если я тоже останусь? Думаю, тебе нужна поддержка. Тебе нужна… – Взглянув на усыпанное звездами небо, тетя Энджи продолжила: – Тебе нужна мама.

Руби покачала головой.

– Если бы все было так просто. Пожалуйста… – Она слышала отчаяние в собственном голосе. – Если вы не можете сесть в этот самолет ради себя или меня, то сделайте это ради Пи Джея. Вам нужно увезти его отсюда, ведь важнее всего, чтобы этот чудесный малыш оказался в безопасности. – Немного помедлив, она продолжила: – У моей мамы и доктора Шепарда должен был родиться ребенок, но он так и не появится на свет.

Энджи ошеломленно посмотрела на девочку.

– Почему?

– Это неважно. Просто этого не случится, вот и все. Я не хочу об этом говорить. – Она отвела взгляд, но потом снова посмотрела на тетю. – У вас хранятся некоторые мои вещи. Мамины фотографии. Письма дяди Пола моему отцу и чертежи. Ведь все это у вас, верно?

Тетя Энджи кивнула и поднялась из кресла.

– Эти вещи в рюкзаке малыша. Я их тебе верну.

Однако Руби удержала ее за руку, и та снова села.

– Нет, пусть там и остаются. Это идеальное место для них. – Она на мгновение задумалась, а потом продолжила: – Если вы сможете сделать так, чтобы дядя Пол ничего не заметил, переложите фотоальбом к себе в сумку, а все остальное пусть лежит в рюкзаке.

Энджи с любопытством взглянула на девочку.

– Почему я должна это сделать?

– Потому что я вас прошу об этом.

– В шкатулке твоей матери был конверт… – Тетя Энджи тяжело вздохнула. – Я хотела в него заглянуть, но не стала. А теперь он исчез.

– В том конверте был альбом с фотографиями. Я его забрала, а потом отдала вам, так как знала, что у вас он будет в безопасности. – Руби придвинулась ближе. – А вы… у меня было еще одно письмо.

Энджи долго смотрела на племянницу мужа, прежде чем ответила:

– Оно тоже у меня. Именно из-за этого письма я считаю неразумным оставлять тебя здесь одну наедине с Полом.

Руби понимала, почему тетя Энджи придерживалась такого мнения, и все же сказала:

– Я доверяю вам, теперь вам придется довериться мне. Я знаю, как справиться с дядей Полом. Это письмо – улика. Оно указывает на дядю Пола, ну или во всяком случае вызывает подозрения. Дядя Пол считает, что письмо нашел мой отец и оно где-то в доме. – Руби умоляюще посмотрела на тетю Энджи: – Прошу вас… вы не можете сказать ему, что оно у вас.

Поджав губы, Энджи нахмурилась.

– Я вообще больше не намерена рассказывать Полу что бы то ни было.

– Что ж, это разумно.

Руби не стала рассказывать ей о плане, который придумал дядя Пол.

«Мы легче выпутались бы из этой истории, если бы нам не пришлось беспокоиться из-за моей жены», – сказал он.

«А как же Пи Джей?» – спросила его Руби.

Дядя Пол пожал плечами.

«Пи Джея мы заберем с собой. Ты сделаешь вид, будто это твой ребенок».

Руби не могла не признать, что предложение показалось ей заманчивым после всего, что случилось, но это было бы неправильно. Поэтому она сказала дяде Полу, что они не станут так делать.

«Пи Джей принадлежит тете Энджи. Им нужно быть вместе. В безопасности. Пожалуйста, дядя Пол». – Она взяла его за руку.

Он нахмурился.

«Я подумаю. Дай мне немного времени».

Руби кивнула, но не потому, что была с ним согласна. Просто она знала, что спорить с дядей абсолютно бесполезно. От прикосновения к его руке по ее спине пробежал холодок, и она отстранилась.

Теперь, сидя рядом с тетей Энджи, Руби остро ощутила ее нерешительность, и на сердце девочки стало тяжело. Если тете Энджи все же удастся благополучно вернуться в Висконсин вместе с Пи Джеем, ей придется до конца своих дней жить с сознанием того, что здесь произошло.

Руби многое было известно, но она не знала, каково это – верить, что человек тебя любит, а потом узнать, что никакой любви не было и в помине, поэтому она сказала тете Энджи, что ей жаль. Очень-очень жаль.

Тетя Энджи с минуту молчала, а потом спросила:

– Руби, ты знаешь, где твоя мама, верно?

Руби медленно кивнула.

– Ты мне скажешь?

Руби не думала на эту тему до тех пор, пока дядя Пол не изложил ей свой план. Отдавая тете Энджи альбом и тем самым приоткрывая для нее завесу тайны, она не собиралась посвящать ее во все детали. Ни тогда, ни потом. Но сейчас Руби поняла, что поступит правильно, если это сделает. Было что-то особенное в том, чтобы довериться тете Энджи без остатка. От этого все, что раньше казалось неправильным, теперь приобретало совершенно противоположное значение.

Наклонившись к тете Энджи и почти касаясь ее головы своей в холодной октябрьской темноте, Руби начала шепотом рассказывать.

Когда она замолчала, Энджи откинулась на спинку кресла и, ошеломленно посмотрев на девочку, тихо выдохнула:

– Святая матерь божья… Нам нужно пойти в полицию. Ты сможешь открыть им кое-что, Руби. Но, конечно, не все. Они уже начали обыскивать дом…

– Нет, не начали, – перебила Руби. – Это дядя Пол все подстроил, чтобы заставить вас уехать из дома. По телефону с ним говорила я, а вы подумали, что полицейский.