Тетя Энджи поморщилась.

– И все равно… полиция может нам помочь.

– Нам не нужна полиция. Вместо этого мы должны убедить дядю Пола позволить вам улететь домой. А еще необходимо сделать вид, что этого разговора не было.

– Руби…

Однако девочка заставила Энджи замолчать, коснувшись ее руки.

– Тетя Энджи, – проникновенно произнесла она, – просто поверьте, когда я говорю, что мне ничто не угрожает. Но вы с Пи Джеем в опасности, и только это важно.

Стянув с плеч бабушкину шаль, она положила ее Энджи на колени.

– Я хочу, чтобы эта шаль осталась у вас. Заберите ее с собой и сохраните для меня.

– Руби, спасибо. Это было так благородно с твоей стороны, дорогая.

Руби улыбалась и дрожала одновременно. Без шали ей стало холодно даже в теплом свитере Шепарда.

Энджи встала из кресла и взяла девочку за руку.

– Идем в номер. Я попробую поспать, хотя мне нужно столько всего обдумать.

1960 год

Вторая беременность не только донимала Силью тошнотой в самые неожиданные моменты, но и делала ее излишне эмоциональной, точно подростка. Силья напоминала сама себе манерную юную звезду вроде Джуди в исполнении Натали Вуд в фильме «Бунтарь без причины», когда та в отчаянии рыдала над тем, во что превратилась ее жизнь.

По ночам, закутавшись в мягкое одеяло и откинувшись на подушки, выбранные ею за обещанный в рекламе максимальный комфорт, Силья лила крупные горячие слезы разочарования. Как бы ей хотелось сбежать, прихватив с собой Руби и Дэвида. Просто исчезнуть. Сколько раз она мечтала об этом до того, как построила стеклянный дом и полюбила Дэвида.

Но даже если бы и появилась такая возможность, в чем Силья сильно сомневалась, она потеряла бы все, что имела: дом, работу, – все, ради чего так усиленно трудилась. И это было несправедливо.

Таких потерь заслуживал Генри, но не Силья.

Однажды ночью, когда она рыдала в подушку, раздался тихий стук в дверь. Утерев слезы и накинув халат, Силья отворила дверь и увидела дочь.

– Что такое, дорогая? Все в порядке?

Руби кивнула.

– Со мной да. А с тобой?

Силья выглянула в темный коридор – Генри не было видно – и втянула Руби в комнату.

– Мне показалось, я что-то слышала. Поэтому и пришла проверить, как ты. – Руби внимательно посмотрела на мать. – Ты плакала, мама?

– О, Руби. – Силья опустилась на кровать, и слезы снова заструились по ее щекам.

Руби обняла мать за плечи.

– Помнишь, как мы сидели, обнявшись, в гостиной на Лоуренс-авеню? Когда мне было грустно, ты всегда делала так, что мне становилось лучше, – тихо и напевно произнесла она. – Может и я смогу тебя утешить.

– Ты такая замечательная, Руби. Спасибо. – Силья шмыгнула носом, а потом вновь разразилась рыданиями. – Я просто не знаю, что мне делать! Я оказалась в безвыходном положении! Я… – Она осеклась и замотала головой. – Тебе лучше вернуться к себе. Я очень ценю твою заботу, дорогая, правда, но не могу обременять тебя своей ношей. Тебе не нужно знать о взрослых проблемах.

– Мам, посмотри на меня. – Руби приподняла лицо матери за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. – Расскажи, что происходит. Возможно, я смогу помочь.

– Не можешь. Моей беде невозможно помочь. Выхода нет.

– Просто расскажи, ладно?

Это было выше ее сил. Точно сломанная машина, у которой отказали тормоза, Силья уже не могла остановиться и, взяв дочь за руку, выплеснула ей все без утайки.

Она рассказала, что беременна от Дэвида, и ребенок должен появиться на свет будущей весной, если только Силья не предпримет мер в ближайшее время. Решить проблему было возможно, но менее всего она хотела избавиться от ребенка Дэвида. Однако другого выхода попросту не видела.

– Я лишь хочу, чтобы твой отец дал мне развод и я могла стать женой Дэвида. Но он этого никогда не сделает. – Силья закусила нижнюю губу, ощутив, как к горлу подступает горечь.

Руби сидела тихо, погрузившись в раздумья, и наконец произнесла:

– Должен быть какой-то выход.

Силья покачала головой.

– Нет. Во всяком случае, я его не вижу.

Руби сжала руку матери.

– Мам, я не хочу, чтобы ты переживала. Постарайся не волноваться, ладно?

Мы все встали рано, не в силах спать в тесном незнакомом помещении. После завтрака Пол поднялся из-за стола и, посмотрев на меня, сказал:

– Мне нужно, чтобы ты съездила со мной в дом. Я забыл кое-что из вещей. А Руби останется здесь и приглядит за Пи Джеем.

Муж застал меня врасплох, и я не знала, как реагировать и что говорить.

– А как быть с полицией? – наконец спросила я. – Разве они не производят обыск?

Пол пожал плечами.

– Нужно попытать счастья. Я оставил в доме кое-что нужное. Если полицейские там, будем надеяться, что они позволят мне войти и взять… необходимое.

Я спросила, зачем мне нужно ехать вместе с ним.

– Потому, что я тебя прошу. Просто доверься мне, Энджел, – ответил Пол и бросил на меня такой знакомый томный взгляд.

А может, я просто думала, что этот взгляд мне хорошо знаком?

– У меня другая идея, – ответила я, поджав губы. – У тебя ведь остались билеты на самолет, верно? Почему бы тебе не отправить нас с Пи Джеем назад в Висконсин сегодня же? – Я коснулась пальцами руки мужа. – Тебе будет проще сосредоточиться на делах, если мы с Пи Джеем не станем путаться у тебя под ногами.

Пол на мгновение прикрыл глаза.

– Я не хочу с вами расставаться. Без тебя я буду чувствовать себя потерянным, Энджел.

Если бы только это было правдой! Если бы только я могла ему поверить!

– Пол, – взмолилась я, постаравшись придать своему голосу как можно больше нежности, – я буду намного лучше чувствовать себя дома, вдали от всего этого. И я в тебя верю. Знаю, что ты со всем разберешься, если как следует сосредоточишься. А потом вы с Руби приедете в Дор. Уверена, это случится очень скоро. Пожалуйста, Пол.

Я ждала, не сводя с мужа глаз. Он с минуту смотрел на меня, а потом перевел взгляд на Руби, которая, казалось, была поглощена яйцами и гренками. Должно быть, она почувствовала на себе взгляд Пола, потому что подняла голову. На короткое мгновение их взгляды встретились. Они ничего не сказали другу другу, и Руби снова принялась за еду.

Пол повернулся ко мне.

– Хорошо. Я позвоню твоим родителям и сообщу им, что ты все-таки прилетишь сегодня. Сложи свои вещи и вещи малыша в чемодан, а мне верни мой рюкзак.