Мой брат молчал, сидя со странным выражением лица. Я-то ожидала восторженного уханья.

– Это означает, что ты победил, Эдвард. Ты получил, что хотел.

– Весьма конструктивный шаг с вашей стороны, Сьюзен, – подала голос миз Кумс. – Я не ожидала столь значительной уступки в самом начале переговоров. Эдвард, вы хотите обсудить соглашение об урегулировании разногласий с вашим представителем, прежде чем ответить?

Эдвард подался вперед и поставил локти на стол.

– Незачем. Я тоже сюда пришел не разговоры разговаривать. Отвечаю по пунктам. Сьюз, я повторяю, что никогда не давил на мать в смысле завещания. Ты, конечно, не поверишь, я же у тебя всегда в аферистах ходил, но включи же мозги! Если бы я начал подтасовку с завещанием под себя, неужели я ограничился бы только домом? Я бы захапал и право жить в доме, и вторую половину, если выеду! Тебе такое в голову не приходило? Да вот только, Сьюз, я не собирался в нем оставаться после маминой смерти. Я вернулся только потому, что с ней кто-то должен был постоянно находиться рядом. Ненавижу эту паскудную дыру… – Мистер Икбал вежливо кашлянул. – Простите, что сквернословлю, – сказал Эдвард миз Кумс, – но в этом доме слишком много плохих воспоминаний. Когда я там, меня словно тянет на дно. К тому же чертов сарай слишком велик для меня одного, и соседи эти долбаные вечно требуют приглушить музыку по ночам… А сад! Чертов садище требует прорву ухода, а я ненавижу в грязи копаться. И если бы даже я хотел остаться, мне это не по карману: муниципальный налог заоблачный, счета за отопление астрономические! Я уже приглядел прекрасную студию в центре, где платишь коммуналку, и больше ничего. Я планирую продать дом, половину моей доли пустить на покупку квартиры, пару лет путешествовать, а квартиру пока сдавать. Мне нужно сменить обстановку – я стосковался по солнцу. Наверное, поеду в юго-восточную Азию, а расходы покроет рента. Я побывал у риелторов, от них уже приходил фотограф. Сказали, дома в нашем районе пользуются огромным спросом у семей с детьми из-за хороших школ. Я уеду за границу еще до лета. – Эдвард снова развалился на стуле. – Так что, Сьюз, вообще-то это ты победила.

Такого я не ожидала. Мне понадобилось несколько секунд осознать услышанное. Ждать осталось недолго – я получу свое наследство. Но я все равно не улавливала смысла.

– Если ты так ненавидишь дом, зачем же ты сказал, что намерен в нем поселиться? Почему не согласился сразу выставить дом на продажу? Почему оспаривал иск?

– Не знаю. По привычке, наверное. Мы же всегда ссорились, так уж у нас заведено. Когда я увидел, как ты взбесилась из-за завещания, я тоже вспылил. Ты меня просто завела своими чокнутыми обвинениями. Чем больше ты на меня нападала, тем жестче я отвечал. Хотел натыкать тебя носом в твою же кучу. Сама виновата – если бы ты нормально себя повела, мы бы здесь сейчас не сидели. Ты бы получила, что хотела, несколько месяцев назад.

– Это уже ни в какие рамки! В жизни бы не заподозрила подобную незрелость даже в тебе. Мы потеряли массу времени, сил и денег только потому, что ты хотел сравнять счет?

Эдвард засмеялся.

– Зато нехило повеселились, скажи, Сьюз?

– Ну что ж, это весьма необычно, – вмешалась миз Кумс. – Не припомню, чтобы мне доводилось видеть, как обе стороны с такой готовностью отказываются от своих требований. Давайте подведем итоги: Эдвард, вы намерены освободить семейный дом и выставить его на продажу. Согласно завещанию вашей матери, это означает, что вырученная от продажи сумма будет поделена поровну между вами двоими. Производство по делу будет прекращено после соответствующего заявления в канцлерский суд. Каждая из сторон оплачивает собственные издержки. Вы оба согласны? – Посредник поглядела сперва на одну сторону стола, затем на другую.

– Я все еще не могу поверить, что Эдвард пошел на это из голого принципа, но – да, я согласна, – ответила я. Это еще мягко сказано – я была на седьмом небе.

– Меня тоже все устраивает, – отозвался Эдвард.

– Спасибо за здравый и практический подход к сегодняшней встрече, которая завершилась с весьма и весьма удовлетворительным результатом. Желаю всем доброго дня.

Миз Кумс собрала папку, поднялась и вышла из комнаты, любезно кивнув на прощание.

– Самое легкое рабочее утро в ее жизни, – сказал Эдвард, вставая и потягиваясь. Его волнение совершенно прошло, он выглядел расслабленным и довольным. – Спасибо, приятель, – добавил он, пожимая руку мистеру Икбалу. – Прости, что тебе не пришлось почти ничего делать, но ты бы понадобился, если бы она попыталась меня развести. С моей сестрицей никогда не знаешь… – подмигнул он мне.

Мистер Икбал сказал, что он как раз успевает на часовой поезд в Бирмингем. Со звонким щелчком закрыв атташе-кейс, рукавом пальто он стер с блестящей поверхности следы пальцев и поспешил из кабинета. Эдвард медлил, глядя, как я складываю документы в папку.

– Ну так что… – начал он.

– Что – ну так что?

– Когда рожать-то, что тебе сказали?

– Вчера.

– Черт побери… Неудивительно, что ты размером со слона.

– Спасибо.

– Я не в обиду.

Я снова ощутила стеснение в животе, на этот раз сильнее прежнего. Я вдохнула, задержала дыхание и выдохнула. Вдох, пауза, выдох. Отпустило не сразу.

– Ты там что, застряла? Подняться-то сможешь?

– Конечно, смогу!

Я кое-как встала, ухватившись за край стола. В неловком молчании мы вышли из конторы и вместе спустились в лифте на первый этаж. Когда мы ступили на мраморный пол вестибюля, Эдвард тронул меня за рукав пальто:

– Слышь, Сьюз, ты неправа. Тебя она тоже любила, иначе бы половину всего не оставила. Просто у вас с ней были другие отношения. Честно говоря, я завидовал тому, как мама к тебе относится – будто к равной. Вечно оставаться в роли безответственного ребенка не особо приятно. Она знала, что тебе ее поддержка ни к чему: тебе всегда все удается.

– Я держусь иного мнения, но теперь уже спросить не у кого. Порой мне бывает трудно понять, что движет тем или иным человеком.

– А-а, ну, вступай в клуб непонимашек…

Сойдя по ступеням на тротуар, мы немного постояли.

– Ну, удачи с родами и вообще…

Это показалось мне напускным и неестественным, но я все равно ответила:

– Спасибо. А тебе интересного путешествия.

Вот и все. Сейчас я попрощаюсь с моим братом, мы пойдем по жизни разными дорогами и никогда больше не побеспокоим друг друга. Но вышло не так, как я рассчитывала.

– О нет, – ахнула я.

Теплая струйка быстро превратилась в ручей, а затем жидкость хлынула потоком, ударив в тротуар между моими ногами и забрызгав мне туфли.

– Да ладно!.. Это то, что я думаю?

– Вот черт…

Я могла только стоять, глядя на лужу, которую сама и сделала.