тот же год произошло несколько неожиданных событий, благоприятных для Советского Союза, что позволило ему резко увеличить темпы своего проникновения в ближневосточный регион. Во-первых, Великобритания объявила о намерении прекратить к 1968 г. свое военное присутствие в Адене. Если учесть, что египтяне уже обосновались в Южном Йемене, то для Советского Союза открывались широкие перспективы проникновения в Персидский залив после ухода англичан. Далее, в феврале 1966 г. Салах Джедид пришел к власти в Дамаске, и, под нажимом Москвы, в новом сирийском правительстве оказались два министра-коммуниста; кроме того, сирийские власти стали направлять в Москву “на учебу” молодежных лидеров. Национализация значительного числа крупных предприятий страны была еще одним доказательством того, что Сирия может стать первым коммунистическим государством в арабском мире, а это означало получение в Средиземном море баз для советских ВМС, еще более надежных, чем египетские порты. Советские связисты немедленно приступили к переналадке сирийского оборудования, и через полгода в стране уже функционировали центры связи и анализа разведданных, обеспечивающие советским военным и дипломатам надежные контакты по всему Средиземному морю и далее на восток, вплоть до Персидского залива.

Твердо рассчитывая всеми силами удержаться на этом ближневосточном плацдарме, Советский Союз принялся высказывать в адрес Израиля едва прикрытые угрозы относительно “возможных последствий воинственной политики по отношению к Сирии”. Так, 21 апреля 1967 г., две недели спустя после вышеописанного израильско-сирийского воздушного боя, заместитель министра иностранных дел СССР Я. А. Малик[168] без обиняков заявил, что Израиль “ставит под угрозу само существование своего государства”. Это была самая зловещая угроза в адрес Израиля со времени Синайской кампании 1956 г. Кроме того, несомненную опасность представляла постоянно ухудшающаяся ситуация в приграничных регионах. Отряды ФАТХ все чаще и чаще проникали на территорию Израиля, и в этих вылазках уже участвовала регулярная сирийская армия. В январе 1967 г., после нескольких особенно яростных перестрелок в демилитаризованной зоне, премьер-министр Эшколь напрямую заявил сирийской стороне: “У нас не остается никаких других возможностей, кроме применения средств активного устрашения”. Воздушный бой 7 апреля стал грозным знаком, предвещающим нанесение более мощных ответных ударов. Впав в панику, сирийцы разместили тяжелую артиллерию непосредственно в демилитаризованной зоне, и израильтяне ответили на это концентрацией своих войск и вооружений. Наконец, 11 мая Иерусалим известил Совет Безопасности ООН, что, если сирийские провокации не прекратятся, израильское правительство будет считать себя “вправе принять меры самообороны с учетом своих интересов”. После этого заявления, будучи глубоко обеспокоенным судьбой своего самого ценного арабского ставленника, Советский Союз допустил самую большую ошибку за все время своего присутствия в ближневосточном регионе.

Насер возвращается в Газу и Шарм-аш-Шейх

В середине апреля 1967 г. советский посол в Израиле Дмитрий Чувахин обратился к премьер-министру Эшколю с жалобой относительно “значительной концентрации израильских сил вдоль сирийской границы”. Эшколь тут же предложил послу поехать вместе с ним в приграничный район и своими глазами убедиться в необоснованности этой информации.

Трудно сказать, действительно ли посол предполагал, что израильтяне намерены атаковать сирийские труднопреодолимые оборонительные сооружения. Помимо всего прочего, вряд ли израильтяне планировали проведение крупномасштабной военной операции буквально накануне празднования Дня независимости Израиля. Но для СССР сам факт обвинения Израиля в сосредоточении войск служил его дипломатическим целям. Ведь если израильская сторона в ближайшее время не станет подводить войска к границе, это можно будет представить сирийцам как результат успешной советской поддержки, оказанной режиму баасистов, что только укрепит положение просоветского правительства в Дамаске. В связи с этим посол СССР в Египте 12 мая сообщал в Москву: “Сегодня мы передали египетским властям информацию относительно массивного сосредоточения израильских войск на их северной границе с целью внезапного нападения на Сирию. Мы предложили правительству ОАР принять необходимые меры”.

Насер, в свою очередь, согласился дать указания сотрудникам египетской военной миссии. Однако, когда египетские военные прибыли в приграничный район, увиденное “сосредоточение” израильских войск отнюдь их не поразило. Давая показания на “процессе предателей”[169] в Каире 24 февраля 1968 г., один из подсудимых, бывший военный министр Египта Ш. Бадран, сказал: “Генерал Махмуд Фавзи [бывший тогда египетским главнокомандующим]… пришел к выводу, что эти предположения [относительно готовящегося израильского нападения на Сирию] лишены оснований”. Решение Насера раздуть кризис было обусловлено, скорее всего, иными факторами. По иронии судьбы одним из этих факторов стало крайне тяжелое финансовое положение страны. В 1966 г. Вашингтон информировал власти Каира, что приостанавливает американские поставки пшеницы до тех пор, пока Египет не откажется от попыток обзавестись ракетами дальнего радиуса действия и не приступит к сокращению своих вооруженных сил. Насер отказался, после чего США прекратили свою сельскохозяйственную помощь. То же произошло и с займами западных коммерческих банков и Международного валютного фонда — затраты Египта превышали его доходы. Практически сразу же в стране началась нехватка продуктов питания и увеличилось число безработных — все это только усилило недовольство населения и создало угрозу самому существованию насеровского режима. В прежние времена подобная ситуация могла бы привести к пересмотру линии политического авантюризма — теперь это, похоже, лишь подтолкнуло Насера к антиизраильским действиям, которые могли послужить в качестве отвлекающего маневра. Более того, иорданские и саудовские правители регулярно провоцировали Насера своими издевательскими замечаниями, упрекая его в “трусости”, готовности к урегулированию пограничных конфликтов с Израилем и терпимому отношению к пребыванию на египетской территории контингента сил ООН. Надо было продемонстрировать своим соперникам, что он по-прежнему является лидером арабского мира. Следовало учесть и то немаловажное обстоятельство, что египетский правитель осознавал, насколько он зависим от военной и экономической помощи Советского Союза. Ведь если Москва просила его поддержать баасистский режим, то вряд ли он может игнорировать такую просьбу.

Вопрос, собственно говоря, заключался в том, какую форму должна принять эта поддержка. Посетив Сирию в апреле и мае 1967 г., члены египетских военных миссий были буквально шокированы общим состоянием сирийской армии и удручающим уровнем ее офицерского состава. В этом не было ничего удивительного, если учесть, что в ходе каждой из сирийских революций физически уничтожался весь командный состав вооруженных сил. Однако для того, чтобы направить сейчас в Сирию своих военных, требовалось слишком много времени. Вместо этого Насер решил сконцентрировать главные силы своей армии на Синайском полуострове — такой ход мог одновременно уменьшить потенциальную израильскую угрозу на сирийской границе, удовлетворить Москву, привести в замешательство американцев и, возможно, заставить навсегда замолчать его арабских критиков. Таким образом, 15 мая в Египте было объявлено чрезвычайное военное положение, и две бронетанковые дивизии, напоказ и с помпой прогромыхав по бульварам Каира, пересекли затем Суэцкий канал и двинулись в направлении Израиля. Эта дата была