после Синайской кампании, воспринималась им весьма болезненно, и он был твердо намерен всеми силами не допустить ничего подобного на этот раз.

Опасность ситуации становилась все более очевидной на протяжении следующих двух недель. Правда, к тому времени, когда самолет Эвена приземлился в Париже, уже начал работать авиамост по переброске вооружений из Франции в Израиль. И военные, и гражданское население Франции проявляли симпатию по отношению к Израилю даже в большей степени, чем в 1956 г. Все запросы на поставки жизненно важных видов вооружений одобрялись безотлагательно в ходе телефонных разговоров. По распоряжению Министерства обороны Франции самолеты, направлявшиеся в Израиль, получали приоритетное разрешение на взлет на всех аэродромах, а для ускорения погрузки было разрешено использовать личный состав французской армии. Однако необходимо отметить, что эта первоначальная демонстрация дружелюбия уже не отражала существующую политику французского правительства. Две страны разошлись слишком далеко за последние годы. Хотя французские поставки вооружений Израилю оставались неизменными на протяжении всех этих лет, к середине 1960-х гг. стало очевидным, что де Голль все больше заинтересован в том, чтобы играть решающую роль в средиземноморских делах, и что при этом он хотел бы восстановить дружественные отношения Франции с мусульманским миром (Гл. XIX). Наряду с этим, он стремился лишить США и Советский Союз монопольного влияния на Ближнем Востоке. До этого времени не наблюдалось никаких особых перемен в позиции французского лидера, но до 1967 г. не было и ни единого кризиса, который мог бы оказать соответствующее воздействие на его позицию.

Самолет Абы Эвена приземлился в Париже ранним утром 24 мая; к этому времени де Голль, получив необходимую информацию от министра иностранных дел Франции Кув де Мюрвиля, уже принял свое решение: египетская блокада Тиранского пролива не может служить оправданием для военных действий. Но что еще более важно — он рассматривал этот кризис как удобный предлог для созыва конференции четырех Великих держав — в противовес советско-американскому саммиту, на которой и должно быть определено решение проблемы. Приняв Эвена в полдень, де Голль начал разговор словами: “Не начинайте войну! Не начинайте войну! Ни при каких обстоятельствах не делайте первого выстрела!” Когда израильский министр иностранных дел хотел было рассмотреть истоки нового кризиса, де Голль перебил его: “Не надо поспешных действий. Четыре Великие державы примут совместные меры. Я сам позабочусь об этом. Совместными усилиями мы сможем обеспечить свободу судоходства в Тиранском проливе”. Эвен напомнил президенту о данном Францией в 1957 г. заверении относительно свободы судоходства, на что де Голль ответил: “Верно, но это было в 1957 году, а сейчас у нас 1967 год. Все должны решать четыре Великие державы”. И тут Эвен, по всей видимости, допустил серьезную ошибку. Вместо того чтобы намекнуть на вероятность решительных контрмер Израиля и тем самым обеспечить своей стране возможность решить проблему путем переговоров, министр иностранных дел вежливо поблагодарил де Голля “за все, что Франция сделала и продолжает делать, поднимая наш моральный дух и увеличивая нашу военную мощь”. Упоминание о военной помощи заставило де Голля задуматься. Девять дней спустя, прочтя материал агентства “Рейтер”, посвященный французским военным поставкам Израилю, президент распорядился прекратить эти поставки.

Вылетев в полдень 24 мая из Парижа в Лондон, Эвен встретил там больше понимания, когда в пять часов дня его принял премьер-министр Великобритании Вильсон. Британский лидер заверил израильского министра, что его страна полностью поддержит международные меры по обеспечению свободного прохода через Тиранский пролив, и добавил, что он уже направил в Вашингтон своих представителей для обсуждения технических деталей по осуществлению этих мер.

Дипломатическая борьба, политический кризис

На следующее утро, 25 мая, Эвен вылетел в Нью-Йорк. По прибытии в США он узнал, что совершенно очевидная беспомощность его правительства произвела соответствующее впечатление даже на иорданского короля Хусейна. Хашимитский монарх заявил, что позволит иракским войскам пройти через территорию Иордании и разместиться вдоль иорданско-израильской границы. Другие арабские лидеры, включая короля Саудовской Аравии Фейсала[175], в прошлом непримиримого врага Насера, теперь согласились воскресить давно уже находившуюся при смерти идею “объединенного арабского командования”. Алжир, Ирак и Кувейт объявили, что они предоставляют свои вооруженные силы в распоряжение Египта (Глава XXI. Наращивание арабских сил), тогда как в секторе Газа палестинские боевики Ахмеда Шукейри приступили к разгрузке первой партии поступившего к ним тяжелого вооружения. Такова была обстановка в мире, когда 25 мая Насер согласился принять У Тана и сообщил ему, что не намерен отступать ни на шаг. “Закрытие пролива, — сказал он самодовольно, — смывает последнее позорное пятно тройственной агрессии 1956 года”. В качестве единственного примирительного жеста Насер, однако, заметил, что готов возобновить работу Смешанной египетско-израильской комиссии по вопросам перемирия и даже согласился на возвращение Чрезвычайных сил ООН при условии, что они будут размещены исключительно на израильской территории. На У Тана произвели большое впечатление эти “уступки” Насера, и особенно его согласие на проход по Тиранскому проливу направляющихся в Израиль судов не под израильским флагом, не перевозящих “стратегические” материалы, — что было смягчением египетской позиции, существовавшей до 1956 года. Поспешно направившись в Нью-Йорк, маленький бирманец предложил Совету Безопасности новую формулу: двухнедельное перемирие, на протяжении которого Израиль воздерживается от направления судов в Эйлат, а Египет воздерживается от распространения запрета на суда, идущие не под израильским флагом. Такой “компромисс” в действительности означал победу Насера, о которой он и мечтал — две недели были достаточным сроком для укрепления позиций его войск на Синае.

Тем временем заместитель министра иностранных дел Великобритании Томсон и адмирал Гендерсон вели переговоры в Вашингтоне с Государственным секретарем Дином Раском и его заместителем Ростоу. Англичане предложили сформировать конвойную группу судов под флагами Великих морских держав для проводки судов через Тиранский пролив. Государственный департамент и Белый дом первоначально согласились на этот план; однако Сенатский комитет по иностранным делам высказался в пользу того, чтобы все решения принимались исключительно в рамках Совета Безопасности ООН. Разумеется, принятие твердых мер при таких условиях было вряд ли возможно, учитывая неизбежное вето Советского Союза. Более того, три члена Совета Безопасности, принадлежащие к лагерю “неприсоединившихся стран”, заявили, что для них неприемлема сама идея включения вопроса о блокаде в повестку дня; при этом представитель Франции сообщил, что правительство его страны предпочитает отложить дебаты по данному вопросу на неопределенный срок.

Ночью 25 мая Линдон Джонсон наконец принял Абу Эвена в Овальном кабинете Белого дома. Израильский министр иностранных дел в очередной раз разъяснил позицию своей страны и напомнил президенту об обязательствах, принятых в 1957 г. президентом Эйзенхауэром. Джонсон, в свою очередь,