– Но ты пропадешь одна в лесу, – перебил он.

Вот с этим спорить было сложно. Марисса даже в родных землях умудрилась заблудить, а тут вообще не понимала, в какую сторону двигаться. Но теперь ей оставалось только пожать плечами и наконец-то поддаться усталости. Утром будет видно, что делать дальше.

Ночью сильно похолодало, а потом и мелко заморосил дождь. Крайдин переместил лежанку из травы, которую накидал с вечера, под широкую крону дерева, развел еще один костер, но, мягко говоря, этим ситуацию не слишком улучшил. Марисса не жаловалась, помалкивала, потому Крайдин так же молча лег со спины и обнял ее. Минут через десять зубы стучать перестали, а в близости этой не было ничего интимного. Зато до Мариссы дошла вся правота его слов – она пропадет в лесу. Ей надо добраться до южных земель, в такую пору там ночами намного теплее. Но она не имеет представления, как пережить этот путь.

Утром Крайдин ушел и вернулся довольно скоро, неся нанизанную на палку тушку дикого кролика. Какие еще нужны доказательства? Марисса не смогла бы подстрелить добычу даже из лука, какие там палки? А у него, похоже, все навыки остались – как странно его «небеса накрыли пустотой», надо отдать должное вселенскому чувству юмора. Тушку Марисса взяла и принялась разделывать, уж это она превосходно умела. Но все мысли уже успели сойтись в одну, потому она и заговорила решительно:

– Крайдин, я не хочу тебя обманывать и буду говорить прямо – мне не нравится твоя компания. А еще я иду в те земли, куда тебе дороги нет.

Он сел на корточки напротив и заглянул ей в глаза:

– А куда есть мне дорога, Марисса?

Она, не отвлекаясь от дела, пожала плечами:

– К сожалению, я не могу подсказать. Но в Накхасе, если подальше от столицы, думаю, ты сможешь найти свое место. Ты легко станешь охотником, охранником в замке и бесы знают кем еще. У меня твердое ощущение, что ты не пропадешь, – она взглядом указала на кролика.

– Почему меня пытались поймать?

– Потому что ты был преступником.

– Я был убийцей? Последняя ночь в городе не считается – я защищался.

Марисса рассмеялась:

– О да, Крайдин Сорк, ты был убийцей.

– Понятно, – казалось, он просто пытается равнодушно переваривать все, что ему дадут, а оценивать будет когда-нибудь потом. – А тебя за что поймали? За родство со мной?

– Именно! Потому советую тебе избегать крупных поселений – наверняка тебя будут искать по описанию. Скромная жизнь тебе предстоит, Крайдин, привыкай.

– Я ко всему привыкаю, Марисса. Даже к самому себе. Но чувствую, что ты затеяла этот разговор не просто так. Говори уже.

Марисса почувствовала себя странно – она не сомневалась, что Крайдин не притворяется, он действительно ничего не помнит. Но изредка, как в этот момент, он очень напоминает себя прежнего. Выходит, характер – это далеко не только память?

– Да. Я хотела сказать, что если тебе все равно куда идти, то я бы попросила тебя идти на юг. С тобой добраться до границы старого Накхаса у меня куда больше шансов. А там уже разойдемся в разные стороны.

Он прищурился.

– Почему я не могу пойти с тобой за границы Накхаса?

– Потому что ты накхасит. Вас не любят везде за этими границами.

– Почему?

– Долго рассказывать. Считай расовой предубежденностью. Всякий, кто увидит твои волосы и глаза, сначала бросит камень, а уже после начнет спрашивать. Если до этой границы самое безопасное место рядом с тобой, то после в такой компании и меня камнями закидают.

– Ясно. Хотя на самом деле вопросов все больше.

– Не удивлена. Давай есть и собираться, а то мы здесь до самой зимы просидим.

Конечно, Крайдин пошел с ней. Было видно, что его переполняет желание спрашивать, но он сдерживается, ощущая ее неохоту отвечать. Но ведь больше у него никаких ниточек в мире не осталось – так что странного, что он мертвой хваткой уцепился за единственную? Марисса этому не удивлялась, ей скорее требовалось разобраться с собственными эмоциями. Можно ли ненавидеть человека, если он сам не помнит своих преступлений? Марисса ему может расписать, каким жестоким мерзавцем он был, но это все равно будет лишь рассказ, будто бы о другом человеке. А теперь он почти чистый лист – может написать любую другую биографию, даже стать совсем другим человеком. Или он остался прежним, просто об этом не помнит? Немного освоится и сразу примется убивать, унижать и мучить? Или встанет за плуг, помогая крестьянину, даже не представляя, что можно вести себя иначе? Что делает человека самим собой, если не воспитание, обстоятельства, принятые им решения? Из любого ребенка можно вырастить монстра при большом желании, и, наверное, из любого можно вырастить святого – хотя последнему доказательств Марисса не знала. Но от ответа на этот вопрос она и решила плясать дальше и пока ненавидеть Крайдина по-прежнему себя не заставляла.

И именно поэтому больше наблюдала, чем направляла. Ведь могла плести Крайдину о том, что он был скромным архиватором или доблестным рыцарем, спасающим дам из бед и ничего не требуя взамен. Что угодно могла врать – и он за отсутствием других ориентиров рано или поздно начал бы принимать этот образ. Но Марисса этого не делала, ей было интереснее узнать, каким человеком он захочет стать сам. Однако все-таки приходилось и отвечать на его расспросы. На привале следующим вечером Крайдин не выдержал – должно быть, он весь день придумывал, о чем хочет узнать в первую очередь и сколько вопросов успеет задать до того, как Марисса начнет привычно раздражаться.

– Ты не любила меня из-за того, что я был преступником? Это портило и твою жизнь?

– Да, Крайдин. Лучше тебе не знать, что именно ты мне сделал.

– Как скажешь. У меня постоянно ноет правое запястье. Это старая травма или новая?

– Понятия не имею!

– Ясно. Я был женат?

Марисса сделала вид, что очень сосредоточена на том, чтобы мясо не обгорело.

– Не был.

– Дети?

Марисса уже чувствовала растущее раздражение:

– Насколько я знаю, нет. Но мне неведомо, скольких женщин ты изнасиловал и не обзавелся ли где-нибудь потомством!

– Даже так? – вопрос прозвучал без эмоций – он попросту хотел разобраться в себе самом и на что был способен.

Она задумалась и вынуждена была признать:

– Вообще-то, я точно не знаю, насиловал ли ты женщин сам… Так что это просто домыслы. Бесы, оказывается, я вообще очень многого о тебе не знаю, – она вдруг вспомнила. – Но я видела двух твоих любовниц! Они обе были красавицами, накхаситками и зрелыми женщинами, и, кажется, хорошо к тебе относились. Так что, возможно, только такие женщины тебе нравились?

– Возможно, – он принимал любые ее выводы. – А ты замужем?