Кира, одетая в нарядное атласное платье от мадам Талилу,розовое в романтичных оборочках, семенила рядом с Йоро. С тех пор как она егоотыскала и привела, девочка не проронила ни слова. А Катя все гадала,нажаловалась ли Кира на нее или нет. Догадывалась, конечно, что девочка не изтех, кто жалуется, но от этого не становилось легче, напротив, образ этойбелоснежки становился все ненавистнее.

И все же Катя постоянно себя одергивала, вспоминая, какнелегко пришлось бедняжке. Много-много лет взапрети от всего мира, потом смертьдеда, бордель, где ее изнасиловали. Сдержанность, спокойствие Киры былидостойны уважения и восхищения — девушка не уставала напоминать себе об этом.

Атанасиос, приодетый мадам Талилу в серые джинсы, того жецвета кроссовки и бело-серую футболку, шествовал впереди всех, насвистывая себепод нос веселый мотивчик.

Вильям, которому волшебница Талилу тоже выделила новуюодежду: ботинки с острыми носами, черные джинсы и темно-зеленый джемпер, —замыкал процессию.

Первая дама Парижа произвела на девушку неизгладимоевпечатление. Та являла собой само изящество, а с ним грацию, красоту, ум, италант. За их краткое знакомство Катя десяток раз ловила себя на мысли, что утакой женщины наверняка толпы поклонников. И даже не без ревности задаласьвопросом: а как сам Лайонел относится к ней? Ответа она, понятно, не узнала.

Атанасиос уверенно вел всех за собой по узким мощенымулочками подземного города, а когда неожиданно для всех Кира вдруг остановиласьи, обращаясь к Йоро, потребовала: «Скажи ей», он выронил карту.

Оборотень вздрогнул, и Катя впервые увидела в его глазахзлость, обращенную на эту практически святую девочку.

— О чем вы? — заинтересовался Вильям.

Кира молча смотрела на Йоро, а тот, в свою очередь, на нееи, судя по его виду, никому ни о чем не собирался говорить.

— Йоро, ты что-то скрываешь от меня? — вмешалась Катя.

Мальчик поднял на нее виноватые глаза. Даже зная уже, что ондействительно скрывает что-то, она не могла на него злиться.

— Она должна знать, — с необычайным упорством повторилаКира.

Йоро обернулся к Кате и процедил сквозь зубы:

— Я не думаю, что встреча с Лайонелом пойдет тебе на пользу.

— Почему? — это прозвучало растерянно и испуганно, девушкесамой не понравилось.

— Он хочет тебя забыть, — последовал сердитый ответ. И былонеясно, на кого мальчик злится, на нее, за то что упрямится и ищет ненужнойвстречи, на Лайонела с его желанием забыть, или на себя, вынужденного все этоговорить.

— Ты видел его? Ты видел его с другой девушкой и хочешь меняуберечь?

— Да, — облегченно кивнул Йоро.

Катя улыбнулась и беспечно махнула рукой.

— Не беспокойся, он ее не любит.

Мальчик какое-то время недоверчиво смотрел на нее, потом, невыдержав, вскричал:

— Конечно, не любит! Себя он любит, и только!

Вильям рассмеялся и, подмигнув оборотню, с сарказмом обронил:

— Ага, значит, ты тоже заметил?

Катя обвела всех присутствующих взглядом, полнымнегодования. А ощутив, как в животе вспыхнул огонек, вырвала у Тане карту имолча пошла дальше по длинной улице.

Морган Нориш оказался совсем не таким, как она представляла.Статный мужчина с прямыми черными волосами до плеч, с усами, бородкой иярчайшими васильковыми глазами, такими добрыми и смешливыми, что, глядя в них,неудержимо хотелось улыбнуться.

Он вышел на крыльцо, и при виде гостей его тонкие ярко-алыегубы сложились в приветливой улыбке.

Катя нерешительно посмотрела на скульптуры двух женщин,стоящих на невысоких постаментах по обе стороны от крыльца, и яростное желаниепоказать скульптору, что она думает о нем и его деяниях, вернулось.

Но Атанасиос не дал ей и рта раскрыть, он приблизился кскульптуре женщины и с благоговением провел ладонью по щеке. Затем протянулруку Норишу и выпалил:

— В Тартарусе ваши работы украшают улицы. Для меня честьпожать вам руку, ваш талант достоен оваций самого Создателя.

— Благодарю. — Морган пожал руку и в почтении склонилголову. А потом Нориш увидел Йоро, и мальчик безраздельно завладел еговниманием.

— Прелестный ребенок, — промолвил он, протягивая руку,несмотря на то что Йоро стоял от него далеко.

Катю этот жест привел в бешенство, и, поскольку она стоялаближе всех к великому мастеру, она грубо оттолкнула его ладонь, предупредив:

— Не смейте даже думать, чтобы прикоснуться к нему своимигнусными лапами!

Перед глазами предстала скульптура плачущего мальчика изсада подземного дворца Павла Холодного, и огненный шар в животе точновзорвался, огонь разлился по венам, перед глазами потемнело. А когдапрояснилось, она увидела, что рука скульптора горит.

На плечи девушки легли руки Вильяма.

— Успокойся, — взмолился он.

Катя испуганно смотрела на содеянное и пятилась, не в силахповерить в свои жуткие способности. Страха прибавляло еще и то, что она понятияне имела, как управлять огнем.

На помощь Норишу пришел Атанасиос. Тот стащил с себяфутболку и попытался прибить ею пламя, но оно не поддалось, облизнуло жаднымиязыками материю и вспыхнуло с новой силой. Тогда он заорал на девушку:

— Немедленно прекрати!

Катя прижала руки к животу, пытаясь сжать внутри огненныйшар — не помогло.

Морган размахивал рукой, как факелом. Йоро схватил девушкуза руку и крепко сжал. К всеобщему изумлению, это помогло, огонь потух, оставивчерные ожоги на белой коже, которые стали медленно бледнеть, пока не исчезли.Рукав камзола сгорел, а с лица хозяина дома слетела всякая приветливость.

— Чем могу быть полезен? — уставился Морган на Катю.Васильковые глаза больше не казались добрыми и смешливыми, в них поселился едвасдерживаемый гнев.

— Простите, — пробормотала Катя. — Я бы хотела увидетьЛайонела, мы...

— Его тут нет, — оборвал хозяин дома и уже хотел закрыть унее перед носом дверь, но Катя воскликнула:

— Я вам не верю!

— Катя, — окликнул Вильям, сильно смущенный ее поведением.

— Прошу прощения, — покраснел Атанасиос, — она не в себе!

Морган с минуту смотрел на Катю, потом, посмеиваясь, отошелв сторону, говоря тем самым, что она может обследовать дом.

Когда девушка сделала шаг к крыльцу, Вильям с Танеодновременно выкрикнули ее имя. И тогда она обернулась и воскликнула: