— А то мало ли, что может с ней случится. Вдруг, дорогу неудачно перейдет. Или машина съедет в кювет. Всякое бывает, ты же знаешь, — усмехнулась она, заметив, как на лице Виктора все же появились эмоции.

Он был зол. Чертовски сильно зол, но сдержал себя. Не схватил эту ведьму, упивающуюся собственным ядом, и не придушил на глазах изумленной публике. Вот бы он их поразил сегодня.

— До встречи, Виктор, — протянула Жанна и, не дожидаясь его ответа, ушла прочь, попутно обмениваясь любезностями с супругой мэра.

Никольские же остался стоять там, смотреть в ее удаляющуюся фигуру и ощущать, как по спине пробежался холодок. Он не боялся рискнуть собой, но когда ему дали ясно понять, что Мара тоже может пострадать, Вик впервые испугался. Повернулся, отыскал Мару, стоящую около Майеров, и на мгновение выдохнул. Пока она там, с ними, девушка не пострадает, но стоит ей покинуть этот вечер, все это могло произойти.

Он направился к компании друзей, намереваясь не отпускать от себя Мару ни на секунду. Он защитит девушку, даже если она будет против.

— Ты уверен, что мы правильно поступили и ушли, не дожидаясь конца мероприятия? Жена мэра собиралась произнести благодарственную речь, — задумчиво взглянула на Никольского.

Он улыбнулся краешком губ.

Мы покинули званный вечер несколько минут и теперь возвращались домой к Вите в его машине. За рулем сидел наемный водитель.

— Благодаря тебе я и так пожертвовал на благотворительность больше, чем планировал, — усмехнулся мужчина.

— Но это ради животных, — возмутилась я. — Лучше помочь тем, кто сам не может о себе позаботиться, чем тратиться на безделушки.

Я указала на свои серьги. Никольский нахмурился.

— Прости, я неправильно выразилась. Серьги действительно красивые, но очень дорогие. На эти деньги можно было сделать столько полезных дел.

— Если тебя так заботит их стоимость, то продай и потрать на более полезные вещи, — отрезал мужчина и отвернулся от меня.

Ну вот, стоило мне поспорить с ним, как он обиделся.

— Я не продам их, — прошептала в ответ, — а верну тебе. Ты обещал, что будешь хранить у себя.

— Как знаешь, — ответил он.

Возвращались мы в полной тишине. Никольский вернулся к своему телефону, бегло просматривая электронные сообщения, я же задумчиво разглядывала город.

— Васю, свою кошку, я подобрала на улице, — заговорила, заметив, как пальцы Вити зависли над экраном. — Она была такой крошечной, грязной, блохастой. У нее были паразиты, с которыми я долго боролась потом. Не могла есть, приходилось выкармливать из пипетки специальным кормом. Мы с подругой по очереди дежурили около нее, кормили, носили на горшок, потому что она сама не могла ходить. Глазки гноились, думала, придется удалять, если не вылечу. Васе повезло, что я ее нашла и спасла, забрав к себе, хотя сама жила на птичьих правах у Тани. А там, все эти кошки, собаки, они же никому не нужны, кроме сотрудников приюта. Кто их возьмет к себе? Одна, две семьи, а остальные предпочтут дорогих, породистых зверей. А кому нужны дворняжки, больные, искалеченные?

Виктор повернулся ко мне и положил свою ладонь на мою сжатую в кулак руку, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Мара, — прошептал он, — ты говоришь, так словно описываешь себя.

Улыбнулась, смахивая слезинки, собравшиеся в глазах.

— Возможно, я похожа на них.

— Я понял тебя, — Витя сжал мою руку.

Больше ни он, ни я не говорили. Молча поднимались в его квартиру. Он настоял на том, чтобы я осталась у него. Я же не сопротивлялась. Просто шла следом за ним, заметив то, что нас, словно тени, провожали двое накаченных ребят. Спрашивать у Никольского о том, кто они и что делают, не имело смысла. Охрана. Витя позаботился об охране, значит он начал действовать. Внутри все напряглось, затрещало. Я испугано взглянула в его спину.

А если я его потеряю? А если все, что он затеял, провалится?

Оказавшись в квартире вдвоем, он попрощался с ребятами, быстро бросив им приглушенным голосом несколько фраз, и закрыл дверь.

Повернулся ко мне и изумленно выдохнул, когда я вцепилась в его пиджак и прижалась всем телом, дрожа в его руках.

— Мара, — произнес он, пытаясь посмотреть на мое лицо, которое я прятала на его груди. — Что случилось?

Я не ответила. Подняла голову и поцеловала его, зажмурившись. Если я посмотрела бы в его глаза, то выдала бы свои страхи. Он не должен знать об этом. Никольский ответил, обнял за плечи и поцеловал. Страстно накрыл губы, сминая преграды.

Внизу живота, в том самом месте сладко и болезненно сжался узел, тугой, вибрирующий, он требовал разрядки. Я больше не боялась, освобождаясь из плена губ.

— Дойдем сегодня до конца?

Витя долго смотрел на меня. Немигающий взгляд зеленых глаз прожигал насквозь.

— Да, — прорычал он, подхватывая меня на руки.

По пути мы избавились от обуви, от его дорогого пиджака, свалившегося бесформенной кучей на пол.

Всепоглощающее притяжение не выпускало нас из объятий. Мы спешно раздевались. Я срывала его рубашку, не заботясь, сколько пуговиц выдрала. Мужчина прикасался к моим плечам, стягивая вниз тонкие бретели платья.

— Здесь, — приподняла левую руку, показывая на тайную молнию.

Он ловко расстегнул ее, потянул вниз, и платье соскользнуло к моим ногам, оставляя стоять перед ним в одних маленьких трусиках.

Витя выдохнул, тяжело, с жаром, всматриваясь в открывшуюся перед ним картину.

— Я никогда не привыкну, Мара, — прошептал он, позволяя мне раздеть его.

Переступив из платья, я приблизилась к мужчине, стянула его рубашку, бросая к ногам. Следом потянулась к брюкам. Клацнула пряжка ремня, тихий шорох ширинки, и вот на Никольском осталось ровно столько же одежды, как и на мне.

Он снова заключил меня в объятия, накрыл губы и страстно поцеловал. Я отвечала с не меньшим энтузиазмом, увлекая его язык в горячий танец. Прижимаясь к его груди, ощущала, как напряглась моя грудь. Набухли горошины сосков, трущиеся о гладкую кожу. Бедром, прижавшись в мужчине, почувствовала его возбуждение.

— Ты точно уверена? — переспросил Витя, и я молча кинула.

Я не боялась, а вот он волновался. Все это время готовил меня, учил, а сейчас, опасливо смотрел на мое лицо.

— Я хочу вас, Виктор Алексеевич. И вам стоит поторопиться, пока я не передумала, — рассмеялась, целуя его в плечо.

— Конечно, Маргарита Александровна. Все что пожелаете, — усмехнулся он, поднимая меня на руки и бережно кладя в постель.

Сам лег сверху, накрывая мое горящее тело. Поцеловал нежно, провел языком по губам, коснулся шеи, ключицы. Накрыл жадным поцелуем грудь, прикусив слегка сосок и заставляя выгнуться ему на встречу.