Каганов оскорбленно дернулся, а Громов злорадно потыкал внего пальцем:

– Это про вот этих?

– Президент имеет в виду чеченцев, – мягкопоправил Убийло. – Что делать, мы, русские, можем учиться только на своихошибках, на чужих не умеем. Помните, за что Петр Первый благодарил пленныхшведских генералов? Теперь мы уже знаем, как надо было поступить с Чечней, нопоздно. Так не обгадимся хотя бы с кобызами. Невозможно воевать в мире, которыйнам навязали экстремисты. На прошлой войне было все иначе: вон там впередивраг: иди в ту сторону и поливай все огнем. Всякий, кто на том берегу, –враг. Так и было, женщин и детей на передовую линию фронта не посылали. Сейчасже враг стреляет в спину и тут же скрывается в толпе «мирных граждан». И несмеешь выстрелить, а вдруг попадешь в невиновного?.. И все скалят зубы,наслаждаясь беспомощностью русской армии.

Каганов сказал невесело:

– В таком положении все армии. Противник оказалсягибче. Что ж, Россия покажет всему миру, как надо действовать… и даже вздохнетсвободнее, если…

– Что?

– Если выкарабкается из океана грязи, который обрушатна нее все страны, организации, партии, конфессии, церкви, общества, простые идаже чересчур простые, несмотря на свои дипломы, граждане…

– Мы, – сказал я, – будем действовать жестко.

Шокированы, но смотрят прямо, уже не только умом, но всемифибрами понимают, пришло время решений. Либо грести, либо тонуть, а просто такна плаву уже не удержаться, плот прохудился, мелкая хищная рыбешка рвет начасти.

Я повернулся к Босенко, он у нас министр внутренних дел.Босенко принял выражение готовности номер один, я сказал твердо:

– Срочно подготовьте указы, приказы или распоряжения, неважно,в какой это будет форме. Мне нужно, чтобы юридические законы вошли всоответствие с реалиями. Чтобы народ начал их понимать. Если потребуются судыЛинча, пусть будут суды Линча. Но я надеюсь, что все устаканится в рамках судаприсяжных с более широкими полномочиями. Действия тех немногих судей, чтоначали выносить приговоры по высшей допустимой планке, оправданны и законны. Запреступления нужно карать, карать жестоко. Нам придется вернуться к истиннойсущности правосудия: жестокость наказания должна предотвращать другиепреступления.

– Господин президент, – сказал осторожноСигуранцев, – в связи с нововведениями… что делать с ситуацией в Бурятии?

Я стиснул челюсти, от злости заломило в висках. Только чтозакончились выборы тамошнего местного президента в этой автономной республике,где девяносто пять процентов – русских и украинцев, пять процентов – бурятов.Буряты голосуют только за «своих», за бурятов, а русским вроде бы стыдноголосовать за русского, они же как-никак старшие братья. Бурят, не помню егоимени, едва вошел в свой дворец, тут же начал изгонять последних русских сдолжностей, русским специалистам велел платить втрое меньше, чем бурятам,запретил в учреждениях русский язык. Все законно, все по Конституции, там тожеюристы, умеют пользоваться всеми лазейками, не нарушая ни единой буквы закона.

Они все смотрели с напряженным интересом. Босенко добавилнегромко:

– Ситуация удручающая. Нет, русские там настолькоопущены, что уже и на бунт не способны. Это мокрые куры, а не люди. Но работаиз рук валится, а там и так не изобилие. Начнется голод, мор, эпидемии… Аоттуда и к нам перебросится.

Я сказал зло:

– Не надо на меня так смотреть, не надо! Я – демократ,им и останусь. Но быть демократом – это не значит позволить насрать себе наголову. Если мы решили, что будем исходить из реальности, то на плевок в рожубудем отвечать ударом, а не подавать заявление в суд, а потом в следующий,следующий, вплоть до международного…

– Известно, – буркнул Громов, – что нампредложат в международном.

– Что? – поинтересовался Каганов.

– Веревку и мыло, – сказал Громов зло. – Засчет гуманитарного фонда.

– Если понадобится, – продолжил я, – тобросить в эту чертову Бурятию танковый полк! Не улыбайтесь, там наверняканемало всяких групп, организаций и даже отрядов, что только ждут сигнала квыступлению. Карашахин давно кладет мне на стол списки боевиков, а я их, этисписки, как и надлежит отцу всей нации, под сукно. Но пора вспомнить, что я –отец всей нации! И русских – тоже. Вы, Лев Николаевич и вы, Петр Петрович,сегодня же разработайте ряд мер по немедленному и окончательному… обратитевнимание!.. искоренению деятельности этих карликовых нацистов. Завтра я вас ждус подробными предложениями. Если надо, мы пойдем вплоть до расстрела без суда иследствия этого «президента», его кабинета, всех опасных или вредных. По«проскрипционным спискам». Вам знакомо такое слово?

Воздух в кабинете сгустился, все притихли, посматривали наменя с опаской, Каганов отшатнулся, на подвижном лице отвращение, Босенкомнется, а Сигуранцев сказал быстро:

– Я помогу коллеге. У нас есть… похожие списки. Чистослучайно.

– Хватит, – сказал я, сам ощутил, как под кожейзадвигались желваки, – хватит, наигрались в политкорректность!.. Онахороша, когда все в нее играют. А когда мы все жмемся да стесняемся, на головусадятся уже не только кавказцы, тех еще Сталин приучил, но и якуты, сказатьстыдно. Скоро чукчи про нас будут анекдоты рассказывать. Крутые меры, поняли?Пришло время крутых мер, Время Топора.

Сигуранцев нервно засмеялся, сказал поспешно:

– Простите, просто поверить боимся… Слишком уж долгонам долбили, что говорить правду – стыдно, а надо говорить то, что считаютправильным за океаном.

– Но вас избрали, – добавил военный министр, мнепочудилось в его голосе глубоко упрятанное изумление, – как демократа, каксамого последовательного и проверенного и перепроверенного демократа! Но дажеесли вы… если даже вас эта гребаная политкорректность достала… Если даже выговорите то, что другие шепотом только на кухне или же запершись в туалете!

– Да слишком долго нам вбивали в головы бред, –сказал Босенко зло, – что, дескать, ужесточение наказаний не приводит…даже не приведет!.. к сокращению преступности. Из какого пальца эти придурки,если считать их просто заблуждающимися придурками…

Я сказал предостерегающе:

– Это не бред. Но, к сожалению, для сегодняшнего дня всамом деле бред. Как и построение коммунизма, что основано на прекраснодушнойпосылке о всеобщей «сознательности». Мы, к сожалению, живем еще, горькосказать, в Средневековье… хоть и с самолетами, атомными станциями икомпьютерами. Даже хуже, чем в Средневековье, ибо там быдло пахало и сеяло, аздесь правит миром.

Каганов тонко улыбнулся:

– Не совсем так, чтобы уж и правит, но, конечно,считаться с его запросами приходится. Постоянно. Я согласен, согласен с вами,Дмитрий Дмитриевич. Если уж и вы озверели… Я всегда был в сравнении с вамиястребом!