Дуайт забрал мою промокшую одежду, а на замену положил красную фланелевую рубашку и серые спортивные брюки на завязках. К счастью, у меня хватило ума оставить при себе нижнее белье. Я положила его на пол возле радиатора, и теперь оно почти полностью высохло.

Одеваюсь, ощущая, как с влажных волос на шею падают капли. Смотрю в зеркало, убеждаясь, что смыла весь макияж и не похожа на кузину франкенштейновского монстра. Только после этого решаюсь выйти из ванной и осторожно спускаюсь по лестнице – какие же прекрасные ступеньки в доме Дуайта: они не выдают меня своим скрипом.

А вот собака своим лаем выдает.

Геллман шлепает ко мне, спустившейся вниз. В коленях что-то щелкает, когда я наклоняюсь, собираясь почесать его за ушами. Высунув язык, пес пристально смотрит на меня дивными черными глазищами, и мои губы начинают раздвигаться в улыбке.

– Мэдисон?

Я буквально подпрыгиваю, когда Дуайт произносит мое имя. Геллман тоже поворачивает голову и снова лает. Смотрю на Дуайта. Открываю рот, пытаясь издать какой-нибудь звук, но ничего не получается. Не могу найти нужные слова. Не знаю, что говорить. А ведь столько всего нужно ему рассказать.

Он слегка притворяет дверь гостиной. Кивая в сторону лестницы, произносит:

– Пойдем.

– Но… – Горло болит. Собственный голос кажется чужим. – Ты не можешь… Твои друзья…

– Они поймут. Пойдем.

Бросаю еще один взгляд в сторону гостиной, где мерцает экран телевизора. Держу пари, Энди и Картер там. Может быть, и еще кто-то из друзей Дуайта. Не знаю. И не желаю это выяснять. Не хочу сейчас никого больше видеть.

Поэтому поднимаюсь обратно по лестнице вслед за Дуайтом.

Войдя в свою комнату, он включает свет и только прикрывает дверь. Я стою и оглядываюсь по сторонам.

Здесь чище, чем можно было ожидать от комнаты подростка, но более грязно, чем я ожидала от Дуайта. На полу валяется пара футболок, носки и коробки с видеоиграми, а на столе рядом с компьютером стоит открытая банка содовой. Книжный шкаф переполнен всевозможными книгами, гаджетами и техническими штуковинами – например там есть металлический жук на дистанционном управлении, модель «Спитфайра» времен Второй мировой войны, маятник Ньютона – и полка с наградами, к которой я подхожу ближе, чтобы рассмотреть.

Эти призы Дуайт получил не за победы в матчах по футболу или еще какие-нибудь школьные спортивные достижения. Здесь награда за прохождение орфографического диктанта, завоеванная в третьем классе. Кубок чемпионата по математике 2008 года. И трофей времен участия в детской сборной по бейсболу.

– Извини за беспорядок, – смущенно произносит Дуайт, и боковым зрением я вижу, как он ногой отшвыривает подальше валяющиеся трусы. Мысленно улыбаюсь. – Я не… Ладно, что ж, меня здесь все устраивает. Просто не ждал гостей.

Я бы посмеялась над этим. Он пытается меня рассмешить. И мне правда хочется рассмеяться.

– Э-э, садись… садись же, – предлагает Дуайт. – Хочешь, я принесу тебе чего-нибудь попить? Мне следовало еще раньше предложить.

– Прости меня, – говорю я.

Он перестает бормотать и в замешательстве хмурит темные брови.

– За что простить?

– За то, что нагрянула к тебе сегодня, – объясняю я. – Знаю, ты ненавидишь меня, но я не… я не собиралась, я просто…

– Эй, подожди. Думаешь, я тебя ненавижу?

Теперь наступает мой черед хмуриться и смущаться.

– Ну да, я хочу сказать… ты же не разговаривал со мной и даже не смотрел на меня с тех пор, как… – Я не заканчиваю фразу, но уверена, что Дуайт понял.

Дуайт издает короткий невеселый смешок.

– Мэдисон, я не ненавижу тебя. Я никогда не ненавидел тебя. Конечно, я на тебя злился, но это ты не могла даже взглянуть на меня и вела себя так, словно меня для тебя не существует. Я думал, это ты меня ненавидишь.

Неужели это правда? Неужели я так себя вела?

– Мне казалось, ты не выносишь моего присутствия, – бормочу я.

Дуайт снова сдержанно усмехается и проводит пальцами по волосам.

– Так значит, ты не ненавидела меня, или…?

– Я не ненавидела тебя, – признаюсь я тихо и искренне. – Всего лишь не могла посмотреть тебе в глаза. А потом так поверила в то, что ты меня ненавидишь…

– Дайс, иди сюда, – мягко зовет Дуайт, и я делаю маленький шаг вперед. Вздохнув, он одним шагом сокращает оставшееся между нами расстояние и молча обнимает меня. Вот и все. Он просто меня обнимает. После того как мы оба неделями игнорировали друг друга, Дуайт меня обнял, поскольку знает: именно в этом я сейчас нуждаюсь. Мгновение я стою неподвижно, потом обхватываю руками его худощавое, нескладное тело и зарываюсь лицом в его грудь, вдыхая его запах. Но не плачу.

Через некоторое время он снимает с себя мои руки и берет меня за запястья, чтобы усадить на кровать. Я поджимаю под себя ноги, и Дуайт садится точно так же, лицом ко мне. Нащупав выбившуюся из одеяла нитку, накручиваю ее на кончик пальца.

– Что случилось?

– Даже не знаю, с чего начать, – отвечаю я.

– Сначала, – предлагает Дуайт. – Всегда лучше начинать сначала.

Я рассказала ему все.

– И знаешь, что самое ужасное? – ровным голосом говорю я, глядя Дуайту прямо в глаза. – По-моему, я даже не любила его по-настоящему. Если бы любила, мне было бы гораздо больнее. А мне не больно. Он может… может спать с кем хочет. Мне просто все равно. Мне казалось, я к нему неравнодушна. Но, по правде говоря, мне все равно.

– Знаешь… это нормально – переживать из-за измены, – медленно произносит он, удерживая мой взгляд. – Никто не посчитает тебя слабачкой, если ты будешь переживать.

– Но я не переживаю. По-моему… – Я подыскиваю нужные слова, пытаясь привести мысли в порядок. – По-моему, я была больше влюблена в мысль, что встречаюсь с Брайсом, чем в самого Брайса. Полагаю… полагаю, я не замечала того, каким он может быть придурком в реальной жизни, поскольку была ослеплена радостью – я на самом деле встречаюсь с таким с виду чудесным и замечательным парнем. – Я невесело смеюсь. – Я такая бессердечная и жестокая.

– Нет, ты не такая.

Я снова смотрю Дуайту в глаза.

– Да. Я такая. Точно так же я относилась и к Тиффани. Меня так… так воодушевляла мысль, что она захотела дружить со мной, и я видела в ней только хорошее, отказываясь замечать ее порой весьма унизительные комментарии.

Помедлив, я продолжаю, обращаясь больше к себе, чем к Дуайту:

– Нельзя сказать, будто они внезапно стали плохими. Скорее, это я внезапно увидела их без розовых очков. Я старалась не обращать внимания на их недостатки, но от этого они никуда не делись. Я просто предпочитала закрывать на них глаза.