— Но я знаю, она меня слышала, — возбужденноговорила она тем же вечером Тригви, заехав к нему поужинать с Энди. Наследующий вечер они должны были ужинать в «Серебряном голубе». — Это всеравно что кричать в длинную темную трубу — сначала не знаешь, есть ликто-нибудь на том конце, и, может быть, ты слышишь только эхо. Я так кричалауже семь недель и слышала в ответ только собственный голос… и вдруг кто-тоотозвался, я знаю, я слышала.

Он понимал Пейдж, надеялся, что она права, хотя исомневался, что ее надежды оправданны.

Каждый день в течение недели Алисон слегка вздрагивала, хотятак и не открыла глаза, не заговорила, не подала знака, что она слышит то, чтоей говорят. Девочка изредка стонала и еле заметно шевелилась.

В тот день, когда Пейдж с Тригви должны были ужинать вдвоем,она пребывала в радостно-возбужденном настроении. Энди она оставила у Джейн, тасказала, что Пейдж, если слишком припозднится, может забрать его утром. Эндиона положит спать в одной из комнат ее детей, так что мальчик прекрасновыспится, а утром Пейдж отвезет его в школу. Тригви оставил с Хлоей сиделку.

— Ты просто восхитительна! — восторженно выдохнулТригви, когда Пейдж появилась перед ним в вечернем туалете. Она надела белое шелковоеплатье без бретелек и жемчуг, а на плечи набросила бледно-голубую шаль под цветсвоих глаз. Волосы свободно ниспадали на плечи. — Ого! — только ивоскликнул он. Пейдж села в его машину, и они поехали на Корте-Мадера.

Он заказал столик на двоих в дальнем уголке зала. К ееудивлению, в ресторане оказалась танцевальная площадка. Пейдж была возбуждена ивзволнована. Они сели за столик, и он заказал вина для начала, затем ониуглубились в меню. Тригви заказал себе утку, а Пейдж — морской язык по-флорентийски,начали они с супа, а на десерт попросили суфле. Это был прекрасный ужин и ещеболее прекрасный вечер в таком романтическом месте.

Они даже потанцевали, и Пейдж с волнением ощутила близостьего неожиданно сильного и гибкого тела. Он оказался великолепным танцором.

Они вышли из ресторана в одиннадцать в отличном настроении.Вина было выпито совсем мало, но Пейдж опьянела от великолепия этого вечера.

— Я чувствую себя Золушкой, — сказала она, жмурясьот блаженства, — только когда моя карета превратится наконец в тыкву?

— Надеюсь, что никогда, — улыбнулся он. Тригвивключил музыку в машине, довез ее до дома и проводил до дверей. Он сновачувствовал себя мальчишкой. Но когда они поцеловались у двери, это былокакое-то другое, новое ощущение — оба внезапно оробели, одновременно ощутилиприлив неодолимой страсти.

— Не хочешь ли зайти на минутку? — еле слышноспросила она. Он улыбнулся.

— Ты отводишь мне так мало времени? Я достоин всеголишь минутки?

Она рассмеялась и открыла дверь. Они зашли внутрь, но она нестала даже зажигать свет — они стояли в прихожей и целовались. Ее красота, еетело, ее страсть воспламеняли его.

— Я люблю тебя, Пейдж… я очень сильно тебя люблю… — Онждал этого мига уже два месяца, с тех пор как над их семьями пронесся этотстрашный ураган, но на самом деле он ждал его уже много лет, может быть, целуюжизнь.

Так они стояли и обнимались, целовались, пока эта пыткастала невыносимой. Тогда он, не говоря ни слова, повел ее уже известныммаршрутом в спальню и там, в темноте, раздел. Она не сопротивлялась.

— Ты невероятно красива, — прошептал он, когдаплатье соскользнуло с ее груди. — Пейдж… — Его губы и руки ласкали еетело, а она медленно раздела его. Теперь они стояли нагими под лунным светом.Он поднял ее на руки, осторожно положил на кровать и снова начал целовать еетрепещущее от наслаждения тело. Они слились воедино так естественно, словно ужедавно были предназначены друг для друга, содрогаясь от всепоглощающей страсти,которой так долго не хватало обоим и которая поразила их как молния. Прошломного времени, прежде чем они смогли снова заговорить. Тригви нежно гладил еепо голове и целовал.

— Если бы я знал, что такое счастье возможно, двамесяца назад, — прошептал он наконец, — я бы увез тебя домой еще в тусамую ночь, когда приключился этот несчастный случай.

Она счастливо рассмеялась:

— Глупышка… и все равно я люблю тебя.

Самое поразительное было то, что она в самом деле любила! Онво многих отношениях подходил ей больше, чем Брэд, — не только в сексе,они вообще были более совместимы, словно настроены друг на друга и на детей.

Они чувствовали себя легко друг с другом, ведь оба были изтех людей, которым нужно было отдавать кому-либо свою энергию и тепло, и вотнаконец, после долгих лет, каждый из них нашел свою половинку. Тригвичувствовал себя как голодный человек, наконец-то дорвавшийся до еды.

— Где ты была двадцать лет назад, Златовласка? —спросил он. Пейдж на минуту задумалась:

— Тогда я работала в одном заштатном нью-йоркскомтеатрике и, когда наскребала достаточно денег, ходила в художественный колледж.

— Как бы я хотел влюбиться в тебя тогда!

— Я тоже. — Но тогда она еще была под гнетом своихотношений с отцом. — Поразительно, правда? — сказала она. — Мыпрожили столько лет по соседству и не могли узнать друг друга по-настоящему.Только теперь наши жизни вдруг соединились, и все так изменилось.

— Это судьба, любовь моя.

Судьба казнила, но она и миловала, с ними она сделала и то,и другое одновременно. Но в конце концов все-таки она дала им огромную радость.

Так они пролежали, разговаривая, несколько часов.

Наконец Тригви заставил себя подняться и начал одеваться —ему нужно было вернуться домой и сменить женщину, оставшуюся с Бьорном и Хлоей.Пейдж же решила, что в три утра странно забирать Энди от Джейн.

— Как, ты собираешься провести ночь водиночестве? — с притворным ужасом спросил он. Она кивнула. — Чушь! Япросто не переживу этого!

В результате они снова занялись любовью, и только в четыреутра она проводила его до двери дома.

— В котором часу ты отвозишь Энди в школу? —спросил он, когда они поцеловались на прощание. Он был таким счастливым идовольным, как и сама Пейдж. Их невозможно было оторвать друг от друга, какюных любовников.

— В восемь.

— А когда возвращаешься домой?

— В восемь тридцать.

— Я подъеду к тебе в полдевятого.

— Господи, какой ты ненасытный! — рассмеялась она.

Он на минуту оторвался от ее губ и пристально посмотрел нанее.

— Разве я не предупреждал тебя? Именно поэтому Дана исбежала: она просто не выдержала, бедняжка! — Они рассмеялись и сновастали целоваться. По правде говоря, последние два года они с Даной даже неспали, так что он уже начинал сомневаться, способен ли еще на что-либо.