Они уходили разными путями. Иногда это казалось случайностью, иногда выглядело самоубийством. Несколько человек навсегда исчезли в лабиринте. У троих или четверых просто наступила смерть, безо всяких видимых причин.

Семерых убил я.

Рано или поздно большинству из тех, кто оказывался пленником Высокого замка, приходила в голову мысль, которая по большому счету была совершенно очевидной – если убить меня, то исчезнут и чары замка, откроются двери наружу. И мои слова о том, что замок создавался для меня и я единственный, кому в этих стенах ничего не угрожает, уже не вызывали у них доверия. Клянусь, я терпел… клянусь, я старался только защищаться. Но всему в мире когда-нибудь приходит конец, приходил он и моему терпению. И я отвечал ударом на удар…

Как правило, первые признаки предстоящего конфликта всегда были одинаковы. Взгляды исподлобья, короткие сухие реплики. Пьянство. Дроган шел уже не раз до него проторенной тропой… и я не знал, что сделать, как снять его раздражение, как изменить отношения между нами к лучшему. Я не хотел бы найти его поутру в петле, надеялся, что дело не дойдет и до оружия. Бояться Дрогана не стоило, хотя как мечник он был выше меня на голову, а боевые заклинания в замке не работали.

Рассказать ему, сколько раз я пытался покончить с собой?

– Ваше величество. – Дворецкий низко поклонился.

Он был очень стар и служил уже третьему Императору, что свидетельствовало о немалой мудрости и изворотливости. Императоры Гурана всегда славились непостоянством и подозрительностью. Человек, находившийся рядом с властителем, неизбежно становился носителем слишком многих тайн. Рано или поздно Император приходил к мысли, что не нуждается в свидетелях, – и очередной «доверенный слуга» исчезал без следа.

А этот старик все еще держался. И намеревался делать это и впредь – он демонстративно забывал все, что видел, он ни разу не принял участия ни в одном заговоре… даже в намеке на заговор. Он ни разу не донес своему господину на неугодного себе человека. И на неугодного самому Императору – тоже. Последнее казалось весьма неосмотрительным, но старик сделал рискованную ставку – и выиграл. Император оценил жесткость занятого этим человеком нейтралитета и даже в какой-то степени начал уважать за это своего слугу. И потому другие слуги появлялись и исчезали, а старик, покряхтывая и покашливая, год за годом продолжал топтать мраморный пол императорского дворца.

– В чем дело?

– Верховный жрец просит аудиенции.

Унгарт поморщился. Борох, верховный жрец Эмнаура и по совместительству глава всесильного Триумвирата, обладал особым талантом являться к своему сюзерену в самое неподходящее время. А может, он делал это намеренно – просто чтобы лишний раз подчеркнуть свое полное равнодушие к желаниям и настроениям Императора.

С одной стороны, Император мог просто отклонить просьбу Бороха – либо без комментариев, либо назначив другой, более удобный день. Но Унгарт не любил лгать самому себе – встреча с верховным жрецом не доставит ему радости ни сегодня, ни завтра… никогда. Империя нуждалась в помощи магов Триумвирата, и трижды правы были его предки, заключив этот шаткий союз. Но если однажды надобность в этом относительно мирном сосуществовании отпадет – о, с какой радостью его величество отправит старого Бороха на плаху. Угнарт вздохнул – вряд ли это случится в ближайшие годы. Старик не вечен – может, его преемник будет менее отталкивающим?

– Хорошо, – кивнул он. – Пусть пройдет в синий кабинет.

Маленькая уступка своим амбициям – синий кабинет находился на другом конце дворца, и Бороху потребуется пересечь немало коридоров и лестниц, прежде чем он доберется до нужного зала. Старик, разумеется, поймет… и в очередной раз затаит злобу. Сколько ее может поместиться в этом дряхлом теле?

Император встал из кресла, бросил последний взгляд на разбросанные по столу донесения. Все шло не слишком хорошо, хотя каждый в Империи был убежден – война успешна и победоносна, скоро, очень скоро Инталия падет на колени, а в гуранские земли рекой потекут обозы с богатой добычей. Разумеется, такие настроения следовало всячески поддерживать, и герольды уже прокричали на площадях Указ о снижении налогов. Очень незначительном снижении, символическом – но тут как раз и требовался символ. А что может вернее свидетельствовать в пользу успешности кампании, если не уменьшение налогового бремени? Сервы, ремесленники, купцы… все они одинаковы. Брось им кость – и они любят и боготворят тебя. Даже если кость давно обглодана дочиста.

А кость именно такова. Желтоватая, вылизанная до блеска. Война слишком затянулась, и пройдет еще несколько месяцев, и это поймут даже шуты… впрочем, именно они и поймут первыми, поскольку часто бывают умнее хозяев. Войска плотно завязли под стенами Торнгарта – белая цитадель держится, хотя и не без труда. Набирают силы остатки орденской армии… кто бы ожидал от арДамала подобной прыти. Предполагалось, что этот «бравый служака», всю жизнь командовавший столичным гарнизоном, вместо навыков стратега и тактика совершенствовал лишь умение лизать задницу Святителю. Не так уж оно и предосудительно, у человека на этом посту во все времена ценились способности находить компромиссы между армией, к которой он принадлежит, светскими властями, которым он служит, и тем, кому он по-настоящему предан. Последним, кстати, может быть кто угодно – от его жены до резидента разведки другой страны.

Когда стало известно, что потрепанная армия Ордена отдана под начало арДамала, в Империи чуть было не устроили праздник. Ожидалось, что столичный щеголь организует пару вылазок, потеряет несколько сотен или даже тысяч солдат, после чего уйдет в глухую защиту и более носа не высунет из тимретских лесов. А потом, когда Торнгарт все же падет, арДамал подпишет капитуляцию от имени Ордена – на условиях, выгодных Империи.

Все вышло иначе. Мират арДамал сумел убедить по-стариковски упрямого и болезненно миролюбивого герцога выделить ему войска. Выгрузил на сушу моряков орденского флота. Заручился поддержкой Альянса Алого Пути. С его помощью разбил флот, идущий на соединение с осаждающими Торнгарт полками. А потом смешал с грязью тех, кто уцелел после стычки на реке. Вдобавок испортились отношения с пиратами Южного Креста – разумеется, эту вольницу позже удастся приструнить, но наведение порядка потребует сил и времени, которых сейчас нет. Пройдет еще немного времени, подойдет ополчение, спешно собираемое по всей западной Инталии эмиссарами Ордена, и арДамал решит, что сил у него достаточно.

Самое досадное в том, что этот выскочка может оказаться прав.

Отношения с Кругом рыцарей Индара становились все напряженнее. Наемники предпочитали быстрые и эффективные операции, поскольку плату получали не по дням, а за участие в кампании в целом. Комтур Ульфандер Зоран неоднократно высказывал Императору свое недоумение – война затягивалась, и это раздражало старого рыцаря, уже тридцать лет державшего в своей латной перчатке многочисленные и не знающие поражений стальные индарские клинья. В ответ Унгарт предложил золото – чтобы нанять еще воинов, в надежде, что тяжелая латная пехота сумеет переломить ход противостояния. Ульфандер Зоран скрепя сердце дал разрешение командирам десяти клиньев подписать контракт на кабальных для Империи условиях, но у Унгарта не было иного выхода. Кроме того, Комтур вознамерился лично проинспектировать осаду Торнгарта… Это стало основным условием нового договора и одним из самых серьезных камней преткновения. В конечном счете Император уступил и здесь. И теперь десять отрядов индарских наемников во главе с человеком, которого Унгарт предпочел бы видеть подальше от Инталии, двигались к Торнгарту… наполняя Императора недобрыми предчувствиями. Латники Индара и без того представляли собой внушительную силу, а с прибытием еще десяти тысяч мечей и Ульфандера Зорана кое у кого может возникнуть вопрос – кто на самом деле командует объединенной армией?