С моим появлением у защитников появилась надежда. Зыбкая, но все же. Ведь я избранник Гуаньинь, Белый Тигр, у которого под рукой пятьдесят тысяч воинов и самый богатый землевладелец юга в тестях. Но это на словах, а по факту я располагал куда меньшей армией.

На старте компании против Синьду она насчитывала сорок восемь тысяч шестьсот двадцать человек. Шесть тысяч я безвозвратно потерял под Синьду. Три тысячи уехали в тыл ранеными и теперь являлись гарнизоном Пояна. Еще три — оставил в захваченном городе в качестве гарнизона, достаточное количество, чтобы в случае чего отбиться от Ля Ина. Если я в нем ошибся.

То есть у меня было тридцать шесть тысяч бойцов. Четыре тысячи конницы, включая конных арбалетчиков, почти восемь тысяч стрелков, из которых только две были лучниками, а остальные арбалетчиками. Шесть тысяч тяжелой пехоты, включая два отряда по тысяче «нефритовых драконов», две тысячи «стражей реки», копейщиков с тяжелыми ростовыми щитами, и две «защитников юга» — мечников в ламеллярных пальто и щитами. Остальные были легкой и средней пехотой, со щитами и без, но преимущественно вооруженные многофункциональными алебардами-гэ.

И тесть, который уже получил сообщение с просьбой о помощи, никак не мог успеть к празднику.

А атаковать нужно было обязательно.

Вчера я даже не стал задавать вопрос «почему» на военном совете. Сам понял — набрался уже опыта. Во-первых, такого подарка судьбы я больше никогда не получу. Юн Вэйдун пошел на Поян не всеми силами, а собрав «только» шестьдесят тысяч из доступной ему сотни. Если мне удастся разгромить его здесь, фракция Желтых повязок на юге, считай, обречена. Вместе с тестем мы зачистим их владения за полгода, если не быстрее. Оставшиеся соседи: Сунь и Чжоу, — либо вольются в мое княжество на условиях вассалитета, либо будут насильственно присоединены до конца год.

Во-вторых, в городе находится Юэлян. Да, там, конечно, еще десятки тысяч человек проживает и все они пострадают, если желтые победят. Но по-настоящему меня интересовала только будущая жена. И дело не в большой любви — откуда бы ей взяться после двух официальных встреч и одного полета с дерева? — хотя девушка мне, несомненно, нравилась. Настоящая причина моего беспокойства лежала в плоскости союза с Чэном.

Если Юн Вэйдун возьмет город, она может погибнуть. Знатных людей, конечно, старались брать в плен, чтобы потом получить выкуп или рычаг воздействия на переговорах. Но штурм города — штука такая, непредсказуемая. Солдатня, опьяневшая от крови, может ворваться в дом и пропустить мимо ушей приказы своих командиров. Особенно увидев перед собой девушку.

А смерть Юэлян поставит крест на союзе с Чэном. Из друга и мецената он тут же превратится в самого мстительного сукиного сына, которого только знал Китай. За младшую и любимую дочь он горы сроет до основания, не то что добьет обескровленную двумя тяжелыми битвами фракцию Вэнь.

То есть атаковать нужно было обязательно. Даже с такими призрачными шансами на победу. И не бог весть какими техниками ци. Надежда была только на «домашнюю» заготовку, которую мы с капитанами придумали по пути, но не имели достаточно времени, чтобы откатать ее на учениях хотя бы с десяток раз. Так, на марше раза четыре, и все.

«Ты уверен в этом построении, старший брат?»

Лю Юй, оказывается, тоже нервничал. Еще бы! Я ведь настоял на необходимости использовать экспериментальный строй, да еще и традиционный поединок перед битвой отменил. Богатырь в итоге оказался не у дел. Ему не нужно было ехать перед строем, вызывать противника на бой, а потом ломать его на глазах у сотни тысяч зрителей. Очень он переживал, что не сможет поднять боевой дух войска перед сражением, оттого и нервничал.

«Верь мне! — я постарался вложить в слова мыслеречи всю уверенность, которая у меня имелась. — Такого Поднебесная еще не видела!»

— Начинаем, господин? — не выдержал уже Мытарь. Внешне спокойный, он тоже очень переживал за использование нового строя.

Да все переживали! И Пират, заявивший, что так не воюют, и Прапор, считающий, что не обученные толком новому порядку солдаты при первом же ударе дрогнут и побегут, и Амазонка, утверждающая, что функция конницы заключается в реализации других задач, а не тех, что я ей нарезал. Даже Ван Дин, мой верный и отважный оруженосец, сомневался — я об этом судил по его беспокойным взглядам. Но тому хотя бы хватало ума не критиковать Стратега.

На вчерашнем совете, определяя план сражения, я был вынужден задавить всех авторитетом. Отбросил завиральные планы капитанов, прекрасно понимавших, что линейного сражения с превосходящими силами противника мы не выдержим, и рявкнул. Произнес пламенную речь, в которой поставил вопрос ребром — мол, раз я Стратег и избранный чемпион богини, то давайте мне как-то верить, что ли! Иначе нафиг вам идти за человеком, решения которого вы решили оспаривать.

Рискованный был план, что и говорить. Капитаны ведь могли развернуться и уйти — предложений на рынке труда куда больше, чем претендентов. И я бы ничего им не смог сделать. Но они остались. Поверили мне. В меня. И я просто не мог облажаться. В противном случае уже к вечеру сегодняшнего дня не будет никакой фракции Вэнь.

— Да, — ответил я на вопрос советника. Еще раз оглядел всех собравшихся и поднял правую руку.

Десяток сигнальщиков тут же вскинули над головами голубые флажки с иероглифом «вода». Это была еще одна моя тактическая придумка. Я разработал новую систему сигналов, заменив традиционные «стрелы», «копья», «мечи» и «конница» на значки стихий. И до икоты заинструктировал младший комсостав о правилах их применения.

С минутной задержкой, пока сигнал доходил до подразделений, войска начали движение. Но не вперед, на врага, а смешиваясь и вновь перестраиваясь уже в новые, неизвестные для желтых порядки. Копейщики, тяжелая пехота, стрелки стали сливаться друг с другом, заставляя командующего вражеской армии (я очень на это надеялся!) нервничать. Около десяти минут продолжалось это броуновское и лишенное на сторонний взгляд смысла движение — и вот на поле грядущей битвы собралось совсем другое построение.

Ровные квадраты испанских терций, прикрытые на флангах конницей.

Дома я не был большим любителем военной истории. Строго говоря, лишь последние полгода, с того момента, как Гуаньинь начала готовить мой дух к переселению в тело Стратега, я стал читать литературу по тактике и стратегии. Да и то применительно к древнему Китаю. Но невозможно же залезть в Википедию и не узнать что-то, что вовсе не относилось к поисковому запросу.

Так я прочитал про придумку испанских стратегов. Точнее, про их творческую переработку швейцарских баталий, бывшей, в свою очередь, новым взглядом на греческие фаланги и римские легионы. Строй, который совмещал в себе сразу и пикинеров, и стрелков. Который невозможно обойти с фланга и с тыла. Который мог атаковать в любом направлении, одновременно продавливая строй врага и засыпая его стрелами.

Понятно, что внятного огнестрела (фейерверки и сигнальные пороховые петарды не в счет) у меня не было, и роль стрелков в терциях выполняли обычные арбалетчики. С другой стороны, тут и стальных кирас не водилось, так что и их должно было хватить.