– Да, входи.

Персефона прошла вперед лишь на пару шагов.

– Каковы шансы, что Адонис сможет… вернуться?

– Он повел себя бесчестно, Персефона. Я не собираюсь снова его нанимать. – Она кивнула, и он спросил: – А что?

– Да просто я чувствую себя… немного виноватой из-за того, что случилось. – Это все, что она смогла выдавить, хотя слова у нее во рту имели привкус крови.

Деметрий снял очки.

Теперь она видела его глаза, полные обеспокоенности и подозрений.

– Все в порядке?

Она кивнула:

– Да… Да. Простите.

Она вышла из кабинета, собрала свои вещи и ушла. Фотографии у нее на почте были изобличительными, и если они окажутся в общем доступе, то докажут правдивость всего, что писали в журналах светских сплетен.

Ну, не всего.

По правде говоря, Персефона не могла утверждать, что они с Аидом встречаются. Как и прежде, она сомневалась в том, как обозначить статус их отношений с учетом их контракта. Не говоря уже о том, что, если эти фотографии будут опубликованы и их увидит ее мать, время Персефоны в Новых Афинах будет окончено – ей даже не придется беспокоиться о том, какая буря в результате поднимется в прессе, ведь ее здесь уже не будет. Деметра навсегда посадит ее под замок.

Даже когда Персефона готовилась к свиданию – тому, что должно было радовать ее во всех смыслах, – все ее мысли крутились вокруг угрозы Адониса. Она размышляла над тем, как справиться с этой ситуацией. Она могла бы рассказать Аиду, и все бы закончилось так же быстро, как и началось, но она не хотела, чтобы бог мертвых вел сражения вместо нее. Она хотела разобраться с этой проблемой сама.

Богиня решила, что Аид будет крайней мерой, картой, которую она вытащит, если не сможет найти другое решение.

По-видимому, она выглядела обеспокоенной, когда за ней приехал Аид, потому что, как только она подошла к лимузину, бог подземного царства спросил ее:

– Все нормально?

– Да. – Она изо всех сил старалась придать своему голосу беззаботность. Он уже не раз задавал ей этот вопрос, и Персефона спросила себя, не становится ли он параноиком. – Просто сегодня был тяжелый день.

Он улыбнулся:

– Тогда тебе просто необходимо расслабиться.

Он помог ей сесть в лимузин и расположился рядом. В кресле водителя сидел Антоний.

– Миледи. – Он кивнул ей.

– Рада снова тебя видеть, Антоний.

Циклоп улыбнулся.

– Включите связь, если вам что-нибудь понадобится. – После этого он поднял затонированное стекло, отделявшее его кабину от салона.

Они с Аидом сидели так близко, что их руки и ноги соприкасались. И от этого трения у нее под кожей разгорался пожар. Она все никак не могла найти удобную позу, ерзала, скрещивала и двигала ноги. Это привлекло внимание Аида, и спустя мгновение он положил руку ей на бедро.

Она не знала, что заставило ее сказать это – был ли то стресс, пережитый за день, или же напряжение в салоне лимузина, но прямо сейчас все, чего она хотела, – потерять себя в нем.

– Я хочу преклониться перед тобой.

Эти слова прозвучали тихо и обыденно. Словно она спросила его о том, как прошел его день, или высказалась о погоде. Персефона почувствовала на себе его взгляд и медленно подняла глаза.

Его глаза потемнели.

– И как ты собираешься преклониться передо мной, богиня? – Голос был глубоким и сдержанным.

Она попыталась подавить улыбку и опустилась на колени у него между ног.

– Тебе показать?

Он тяжело сглотнул и сипло произнес:

– Демонстрация была бы весьма уместна.

Ее руки потянулись к пуговице на его брюках, она высвободила его член и сжала в руке – он был мягким, но набухшим. Она посмотрела Аиду в глаза, погладив его. Его руки, лежавшие у него на бедрах, сжались в кулаки, и когда она прикоснулась к головке губами, он застонал и запрокинул голову назад.

А потом машина вдруг остановилась.

– Черт, – выругался он и потянулся к кнопке связи с водителем. Персефона продолжила, глубоко заглатывая его плоть, полизывая и посасывая. Когда Аид заговорил, он едва мог дышать.

– Антоний. Езжай и не останавливайся, пока я не скажу.

– Да, сэр.

Бог шумно втянул воздух через стиснутые зубы. Его пальцы погрузились в ее волосы, распуская ее косу, пока она гладила его член рукой, водя по головке языком и губами. Его вкус отдавал солью и темнотой, и он становился все тверже и тяжелее у нее во рту.

Богиня поняла, что заставила его потерять голову, когда с его губ слетело ее имя и он начал толчками погружаться ей в рот. Она ухватилась за сиденье, будучи не способной дышать – лишь принимать его. Он снова и снова ударялся о заднюю стенку ее глотки, пока не кончил с ее именем на устах.

Персефона сглотнула и слизнула остатки спермы с его члена. Когда она закончила, Аид притянул ее к себе, прижался к ее губам жарким поцелуем, а потом прорычал:

– Я хочу тебя.

Богиня наклонила голову:

– И как ты меня хочешь?

Он ответил, не задумываясь:

– Для начала я возьму тебя сзади, когда ты будешь стоять на коленях.

– А потом?

– Потом я посажу тебя на себя и научу скакать на мне, пока ты не потеряешь разум.

– Мне нравится.

Персефона приподнялась, и Аид помог ей сесть на его член. Она застонала, когда он заполнил ее, и руки бога обхватили ее за талию, чтобы помочь ей найти нужный ритм, пока она не задвигалась в своем темпе, используя его для собственного удовольствия. Ее руки обвили его шею, и она прижалась к нему. Богиня прикусила мочку его уха, и он застонал. Она прошептала:

– Скажи мне, какая я на вкус.

– Как жизнь.

Его руки скользнули между ними, и его пальцы добрались до ее лона, наращивая напряжение, пока она не достигла вершины – тяжело дыша, она вскрикнула и уронила голову ему на плечо.

Она не знала, как долго они сидели вот так, но потом Персефона соскользнула с его коленей, Аид привел себя в порядок и дал Антонию знать, что они готовы прибыть туда, куда планировали изначально. Антоний заехал в гараж и припарковался возле лифта, где Аид помог Персефоне выйти из лимузина. Когда они вошли в лифт, он достал ключ-карту и просканировал ее, нажав на кнопку четырнадцатого этажа.

– Где мы? – поинтересовалась она.

– В «Роще», – ответил Аид. – Моем ресторане.

– Ты владелец «Рощи»? – Это был любимый ресторан смертных Новых Афин из-за уникального декора и уютного, похожего на сад обеденного зала. – Почему об этом никто не знает?