Он был уверен, что сейчас погибнет, и уже просчитывалвзглядом расстояние до ближайшего стража. Эх, успеть бы зарубить хотя быодного! Молодой блондинчик с пушком на верхней губе поднес к губам флейту.Поднес как-то нерешительно, вопросительно глядя на Фукидида.

– Мы не можем. Разве ты не видишь эйдос? А раз так, он имеетправо выбора! – услышал Меф усталый голос Фукидида.

– Несмотря ни на что? – спросил блондинчик.

– Именно так, – подтвердил Фукидид, неотрывно глядя на Мефа.

Его большие грустные глаза как-то совсем не увязывались собщим обликом воина, побывавшего во многих передрягах. Все стражи света немногомечтатели, а мечтатели никогда не нападают исподтишка или при неравенстве сил.Для этого они слишком уважают жизнь вообще. Существуют внутренние преграды,которые перешагивать нельзя. За ними пропасть и нет возврата.

«Пусть меня обманывают и дурят! Я не хочу быть мелочным.Мелочность въедается в душу и заставляет ее съеживаться. Лучше я буду убогим,юродивым, но не таким, как слуги мрака!» – говорят глаза всех без исключениястражей света.

Блондинчик оторвал флейту от губ. Он выглядел растерянным.Меф с вызовом толкнул его, проходя мимо. Он отошел уже метров на пять, когдаФукидид нагнал Буслаева и положил руку ему на плечо. Рука была тяжелой, как уАрея. Меф остановился.

– Отойди, светлый! Не мешай! – сказал он, не оборачиваясь.Меч дрожал в его опущенной руке.

– А если не отойду?

– Я сказал: отойди! Я отдам его не тебе!.. – повторил Меф.

Буслаев по-прежнему не оборачивался, но безошибочнопочувствовал, что Фукидид улыбнулся. Тяжелая рука перестала давить на плечоМефа. Меф сделал осторожный шаг, еще шаг и вновь остановился, ощущая, что всечетверо внимательно смотрят на него.

– Девчонка почему-то уверена, что мы пребываем в неведении,где она. Порой это действительно так, но лишь когда она закрывает или прячеткрылья, – произнес Фукидид загадочно.

«О ком это он?» – заторможенно подумал Меф и вдругпочувствовал, что гнев его куда-то улетучился. Вышел, как газ, когдапридерживаешь пробку шампанского.

Меф обернулся и посмотрел на златокрылых. Так и есть.Действительно смотрят, все как один. Он увидел, как Фукидид подозвал к себеблондинчика и что-то негромко шепнул ему. Тот кивнул, и флейта вновь оказаласьу его губ.

– Ну! Давай! – поощрительно сказал Фукидид блондинчику.

Меф рванулся к нему, надеясь, что успеет выбить мечомфлейту. Блондинчик не без ехидства позволил ему приблизиться метра на три, азатем, мгновенно надув щеки, выдохнул. Ловкие пальцы забегали по клапанам.Маголодия толкнула Мефа в грудь, завертела в водовороте. Дважды что-тоослепительно полыхнуло у него перед глазами, а затем Буслаев оказался в томсверкающем игольном ушке, через которое уходят в знойную вечность караваныверблюдов.

Меф успел подумать, что это все, конец и притом конец глупыйи бездарный, но неожиданно воздух сгустился и вновь стал морозным. Перед Мефомвыросла деревянная дверь. Она единственная существовала в мире. Вокруг былалишь тьма. Огромная, заваленная снегом до уровня колена, дверь уходила ввысь итерялась в метели. Буслаеву, находившемуся в странном, словно подвешенномсостоянии, померещилось, что это дверь в Эдем. Если не главная, то одна изсекретных, которые, как известно, маскируются под самые обычные двери.

«Конечно, мне ее не откроют! Куда мне в Эдем? Вот ужподгадили златокрылые!» – подумал он, разглядывая дверь с обреченным вниманием.Неожиданно что-то родное кольнуло его глаз. Он увидел, что на двери гвоздемнацарапано слово, которое никак не могло быть нацарапано на двери Эдема. Развечто кто-то из нераскаявшихся грешников постарался, прежде чем его утащили вТартар темные рати. Но и это было сомнительно.

Меф огляделся. Из мрака мало-помалу проступили занесеннаяулица и разновеликие дома, тесно, как в строю, жавшиеся один к другомукаменными боками. «Ага, значит, все-таки Москва!» – подумал Меф, различая наодном из домов рубиновые буквы с названием магазина. Так, значит, блондинчик неубил его! Маголодия, вырвавшаяся из его флейты, была маголодией телепортации.

И куда, интересно, златокрылые направили его? Неужели?.. Непозволяя себе до конца додумать эту смелую мысль, Меф потянул дверь на себя.Обычный лопухоидный подъезд «сталинского» дома. Неширокая площадка и крутоуходящие вверх ступени. Сладковатый запах мусоропровода мешается с типографскимзапахом рекламных листовок. Железная клетка лифта.

На середине лестницы сидел человек. Голова его была низкоопущена, точно он разглядывал что-то на ступеньках. Когда Меф приблизился,человек поднял голову.

– Эссиорх? – удивился Меф.

Да, это был хранитель из Прозрачных Сфер, и выглядел онсовсем не так браво, как сегодня, когда газовым ключом разбирался со стражамимрака.

– С добрым утром! – сказал Меф.

– Еще не утро. Так, где-то на подходе, – отвечал Эссиорх,демонстрируя несвойственное ему прежде желание цепляться к словам.

– А, ну да… Дафна у тебя?

– Допустим, – отвечал Эссиорх сдержанно.

– Я думал, она летает…

– Она прилетела час назад, замерзшая и несчастная. Постучалас улицы прямо в стекло. Я уже отвык, что кто-то стучит в стекло седьмого этажа,– сказал хранитель.

– Седьмого? Разве у тебя седьмой? – удивился Меф.

– Да. Седьмой этаж, квартира справа. Я уже не снимаюкомнату… – не без гордости сказал Эссиорх.

Он был горд, как миллиардер, которому на старости летудалось покрасить первый в жизни стул.

– Что, нашел неудачливую квартиру?

– Можно и так сказать. Она вроде как должна была сгореть.Взрыв бытового газа. Хозяева на радостях сдали мне ее за такие символическиеденьги, что я пока ни разу не платил. Правда, с ними говорила Улита…

«Эге!» – подумал Меф и задумался, не сама ли ведьма устроилаэту комбинацию с бытовым газом. Порой ее предприимчивость приобретала несколькоуголовный оттенок.

– А… Улита… тогда понятно! – сказал Меф.

По неизвестной причине Эссиорх смутился.

– А что тут такого? Да, она иногда здесь бывает. Мы… хм…учим нотную грамоту. Улита хочет играть на флейте, хотя я, в общем-то, и неблестящий флейтист. Для Прозрачных Сфер – это не основной инструмент. Моеисполнение грешит дилетантизмом, – сказал он, словно оправдываясь.