– Клэй велел ей ехать. Дать задний ход и ехать. Мама… послушала его… – Голос у меня срывается: я не в силах поверить в случившееся. – Так все и вышло.

– Знал я, что этот парень – мразь, – рычит Тим. – Он худшая разновидность мрази – мразь умная.

Несколько минут мы сидим молча, прижавшись спинами к стене, потом Тим повторяет:

– Ты должна поговорить с Джейсом, должна все ему рассказать.

Я подпираю щеки кулаками:

– Маме придется уйти в отставку. Она может в тюрьму попасть, и все будет из-за меня.

Язык развязался, теперь слова льются из меня рекой.

– Нет, нет, детка, все будет из-за нее самой. Она поступила плохо. А ты поступишь правильно.

– Так же как ты по отношению к Нэн?

Тим удивленно смотрит на меня, наклоняет голову, вглядывается пристальнее, потом его осеняет догадка, он краснеет и опускает взгляд.

– Ну… Нэн жуткая вредина, я люблю с ней ругаться и портить ей жизнь, но она моя сестра.

– А Грейс Рид – моя мать.

– Тут дело другое, – бормочет Тим. – Я вел себя как отморозок. На тестах не жульничал, но в остальном отжигал по полной. Вот я и решил: стать жертвой жульничества – моя карма. Но ты не такая. Ты сама понимаешь, кто ты на самом деле.

– Размазня.

– Ну, не без этого, – соглашается Тим, снова взглянув на меня. – Но если ты еще раз высморкаешься и немного причешешься…

Я начинаю хохотать, отчего из носа течет пуще прежнего, и мой вид наверняка становится еще сногсшибательнее.

Тим закатывает глаза, встает и протягивает мне целый рулон бумажных полотенец:

– А ты говорила с мамой? Мистер Гарретт инфекцию подхватил, теперь у него высокая температура, и дела его совсем плохи. Может, если бы Грейс знала, как все серьезно…

– Я пробовала. Но это как со стеной беседовать. Что случилось, то случилось, ее отставка Гарреттам не поможет и так далее и тому подобное.

– Судебный иск им очень даже поможет, – бурчит Тим. – А если в полицию позвонить, ну, анонимно, и дать наводку? Нет, им доказательства понадобятся. Может, сперва поговоришь с миссис Гарретт? Она классная.

– Тим, я на дом их едва могу смотреть, какое там говорить с миссис Гарретт!

– Тогда начни с Джейса. Сэм, парень выжат как лимон. Целый день пашет в магазине, потом сидит в больнице, не бросает свои безумные тренировки, следит за порядком в доме. А еще голову ломает, что стряслось с его девчонкой – она не справилась с ситуацией, или он ее чем-то обидел, или она считает его семью кошмаром, с которым не стоит возиться?

– Это не я, а мама… – включаю я свою дежурную отговорку.

Нет… это я. Я молчала, притворялась, поступала точь-в-точь как мама. В конце концов, я ее копия.

– Как думаешь, где сейчас Джейс? – спрашиваю я, вставая. – В магазине?

– Магазин закрыт, Саманта, после пяти он не работает. Где сейчас Джейс, я не знаю. Закрывал магазин я. Зато у меня есть машина и номер его сотового. Я отвезу тебя к нему. При разговоре присутствовать не буду, сами разбирайтесь. Но я отвезу тебя. – Тим сгибает руку в локте, словно джентльмен из девятнадцатого века, предлагающий руку даме. Эдакий мистер Дарси, но в необычной обстановке.

Я делаю глубокий вдох и цепляюсь пальцами за его локоть.

– Кстати, Саманта, мне чертовски жаль, – добавляет Тим. – Мне чертовски, хреновски жаль, что так получилось.

С самого первого дня я входила к Гарреттам без стука. Но сейчас Тим касается ручки двери-ширмы, и я качаю головой. Звонка нет, и я громко стучу по металлической раме. Из соседней комнаты слышится сиплый голос Джорджа – значит, кто-то дома.

К двери подходит Элис и тотчас перестает улыбаться.

– Что тебе? – спрашивает она через сетку.

– Где Джейс?

Элис оглядывается, потом выходит на крыльцо, захлопнув дверь за собой. На ней топ от белого бикини и потертые шорты-обрезки. Решимость Тима испаряется быстрее, чем гелий из лопнувшего шарика.

– А что? – Элис скрещивает руки на груди и облокачивается на дверь.

– Мне нужно… кое-что ему сказать, – хрипло отвечаю я и откашливаюсь.

Тим подходит ближе, чтобы поддержать меня – или чтобы глянуть Элис на грудь?

– Уверена, ты все уже сказала, – сухо заявляет Элис. – Давай иди туда, откуда пришла.

Паинька-Саманта, послушная маменькина дочка, бежит прочь в слезах, но другая, настоящая я не сдвигается с места. Я не могу уйти туда, откуда пришла. Той Саманты больше нет.

– Элис, мне нужно его увидеть. Джейс дома?

Элис качает головой. После аварии она забросила метаморфозы с волосами, и теперь у нее просто темно-русые кудри с блондированными прядями, порядком отросшие.

– По-моему, тебе совершенно не нужно знать, где Джейс. Оставь его в покое.

– Элис, это очень важно, – вмешивается Тим, очевидно взяв себя в руки.

Элис пронзает его испепеляющим взглядом и поворачивается ко мне:

– Слушай, Саманта, для твоих сцен сейчас не время и место. Только я подумала, что ты не очередная принцесса из частной школы, но нет, это именно тот случай. Моему брату такая девчонка не нужна.

– Что твоему брату точно не нужно, так это твоя помощь в решении его проблем.

Жаль, что рост не позволяет мне смотреть на Элис сверху вниз. Увы, так Элис даже удобнее сверлить меня ненавидящим взглядом.

– Джейс – мой брат, его проблемы – это мои проблемы, – заявляет она.

– Эй вы! – Тим встает между нам. – Поверить не могу, что не даю двум красоткам подраться, но не валяйте дурака. Элис, Джейс должен выслушать Саманту. Хорош ерепениться!

Элис не обращает на него внимания.

– Слушай, я знаю, что ты хочешь, – заявляет она. – Душу себе облегчить, мол, не хотела его обидеть, вы останетесь друзьями и так далее. Оставь эту брехню себе. Уходи! Тебе здесь больше не место.

– Сейлор Мун! – восклицает радостный голосок. Это Джордж тычется носом в сетчатую дверь. – Сегодня я завтракал эскимо. Знаешь, что на самом деле его делают не эскимосы? И не из эскимосов? – добавляет он, понизив голос. – Ты знаешь, что эскимосы делают мороженое из тюленьего жира. По-моему, это гадость!

Я наклоняюсь в сторону, чтобы не задеть Элис:

– Джордж, а Джейс дома?

– Он у себя в комнате. Хочешь, отведу тебя к нему? Или его позову? – Судя по сияющему личику, Джордж мне рад. Ни тени упрека за мое исчезновение. Интересно, что Гарретты наговорили, то есть что Джейс наговорил ему и остальным про меня? Сияющее личико мрачнеет у меня на глазах. – Думаешь, из тюленят мороженое не делают? Из белых пушистиков?