дней Парма подтвердил мнение Вильгельма о его способностях, атаковав лагерь армии Штатов в Жамблу, пока слишком многие из ее офицеров весело проводили время в столице. Разметав находившиеся там войска, он сразу же направился в сторону Брюсселя. Вильгельм спешно укомплектовал оборону и быстро переправил Штаты и эрцгерцога в Антверпен, однако положение спасли разногласия в испанском командовании. Дон Хуан при поддержке большинства своих офицеров думал, что разумнее сначала обосноваться в отделенных районах, и Брюссель получил отсрочку, а Парма двинул свою победоносную армию в южные франкоговорящие провинции. Нивель, Бомонт, Чимай, Филиппвиль, Лимбург – список потерь становился все длиннее, пока Вильгельм, оказавшийся теперь среди расстроенных делегатов Генеральных штатов, среди рассерженных членов городских советов Антверпена и Брюсселя, среди бунтующих и подавленных солдат, старался – как он это часто делал – заново вселить в людей уверенность. Это была непростая задача. Чтобы удержать вместе раздираемый внутренними противоречиями Юг, нужна была легкая победа, и, раз Вильгельм так громогласно был провозглашен спасителем, первая же неудача тут же обернулась разладом даже среди его сторонников. Кальвинисты припомнили, что в 1567 году он отказался помочь Яну Марниксу, а офицеры, многие из которых были молодыми аристократами-католиками, начали задаваться вопросом, как они согласились сражаться за Штаты и принца Оранского. Со времени большого испанского мятежа, гневных протестов против иностранцев и решения местной армии объединиться с Севером в борьбе против испанцев положение изменилось. Тогда не было никакого назначенного королем правителя, кроме ничтожного Роды, не было испанской армии, кроме взбунтовавшегося сброда. Теперь у солдат появился прекрасный командующий Парма, под началом которого был бы рад служить любой офицер. В таких обстоятельствах, заявляли они, неразумно ждать, что они будут придерживаться обязательств, взятых так давно, и сражаться под началом принца Оранского, человека, которого они не раз побеждали в прошлом. Вероятно, только за счет лояльности более опытных офицеров, и прежде всего адмирала Боссю, Вильгельму удалось той страшной весной 1578 года предотвратить развал армии Юга.

Имея дело с разочарованной армией и напуганными Штатами, с неразумным упорством не желавшими давать денег даже на свою собственную защиту, Вильгельм понимал, что помощь извне необходима как никогда. Это был тот самый случай, в котором Вильгельм надеялся на помощь эрцгерцога Маттиаса, поскольку его брат, император Рудольф, наверняка поддержал бы его. Но Рудольф медлил и, надеясь привлечь к этому предприятию германских принцев, предпочел созвать Имперский сейм, прежде чем принимать решение. Вильгельм заперся с неутомимым Сент-Альдегондом, составляя призыв одновременно правдивый, убедительный и красноречивый, чтобы расшевелить спящее сознание германцев. Тщетно. Даже заведомо убедительные аргументы, так хорошо представленные Сент-Альдегондом, не смогли побудить их проголосовать за поставки брату императора для помощи Нидерландам. Это был их шанс – если бы они его видели – уничтожить испанскую угрозу, расколов дом Габсбургов надвое и столкнув австрийскую ветвь с испанской. Но принцы Германии не смогли увидеть ничего, кроме двух лежавших на поверхности фактов: что они оказали бы любезность брату императора и сделали бы принца Оранского необычайно сильным. «Они подпустили принца Оранского слишком близко к себе, чтобы и дальше помогать ему», – писал один из делегатов. Германские принцы – кальвинисты, лютеране и католики – не могли заставить себя забыть, что по рождению этот герой, освободитель нации и надежда протестантской Европы, был всего лишь графом Нассау, да еще и из младшей дилленбургской ветви, и, значит, ему нужно было строго указать его место. Таким образом, сейм прекратил работу, так и не одобрив помощь Нидерландам. После этого все, что смог предложить император Рудольф, – это организовать в Кёльне встречу для урегулирования разногласий между Филиппом и его подданными и выступить на ней в качестве посредника.

5

Возможно, именно недостаток смелости и решимости германских принцев стал причиной безответственных действий Иоганна Казимира, кальвиниста, солдата удачи и брата курфюрста-палатина, с которым Вильгельм служил во время французской кампании 1569 года и который когда-то хотел жениться на Шарлотте. Иоганн вознамерился стать протестантским доном Хуаном. Для него не было большего счастья, чем храбро, пусть и бестолково, сражаться за какую-нибудь страну, защищая дело протестантизма. Спасать Нидерланды? Конечно, он готов это сделать. Он написал Елизавете Английской письмо с просьбой о предоставлении финансовой помощи и одновременно с этим предложил свои услуги и свой меч Генеральным штатам. Маловероятно, что в тех стесненных условиях Штаты могли отказаться, и 29 мая 1578 года кальвинистское меньшинство вопреки мнению католического большинства приняло его предложение.

Для Вильгельма этот новый союзник оказался достаточно неудобен. Он всегда был невысокого мнения об Иоганне Казимире, однако помимо личного отношения его, как никогда, тревожило сохранение баланса между католиками и кальвинистами. Отъявленный кальвинист, печально известный своей безответственностью, был последним, кого он выбрал бы себе в союзники, когда даже его такта и беспристрастности едва хватало, чтобы сохранить лояльность католического большинства. От этого большинства в перспективе зависели единство и сплоченность Нидерландов, и именно поэтому Вильгельм с явным намерением обеспечить противовес непрошеному союзу с Иоганном Казимиром вернулся к предложениям, раздававшимся из Франции.

Тем временем герцог Анжуйский, любезно улыбаясь всем посланцам из Нидерландов при дворе своего брата, снова собирал сведения для наступления, чему благоволила его мать, которой очень хотелось видеть сына пристроенным. Анжу совершенно не интересовали стремления Нидерландов, но ему нравилась идея обрести независимость и собственное королевство. В течение всей той весны он пытался создать себе опору в Нидерландах, для чего держал пару посланников, ходивших на задних лапках перед Штатами и кормивших их неопределенными обещаниями. Однако задача оказалась неосуществимой для его посланников. Народ был настроен к Анжу настолько недоброжелательно, что ему даже приписывали заговор с целью убийства принца Оранского и желание стать единоличным правителем Нидерландов. Переговоры тянулись с мая по июнь 1578 года, когда Анжу решил, что его час настал, и в сопровождении огромной свиты из гвардейцев, слуг, пажей и своей обычной стаи фавориток без приглашения объявился в Монсе. Вильгельм знал, как можно это использовать. Он не сомневался, что появление Анжу преследовало чисто эгоистические цели, но оно было весьма кстати, поскольку помощь была очень нужна, а помощь со стороны католика в особенности. Кроме того, хотя Анжу был ненадежным другом, он стал бы опасным врагом. С помощью малоприятных, но убедительных аргументов Вильгельм уговорил Штаты принять предложенный альянс. Анжу пообещал в течение трех месяцев дать десять тысяч пехотинцев и три тысячи всадников, гарантировал свободу совести и даже отказался от первоначального требования передачи ему нескольких городов в качестве обеспечения. В ответ на это ему был