Тем временем Филипп II возобновил войну. Он как раз заключил мир с турецким султаном, а освободившиеся средства направил в Нидерланды. Его армия занимала город за городом. Голландцы организовали ополчения. По всей стране поднявшие головы радикальные кальвинисты, чувствуя приближение беды, стали мстить католикам, пока еще имели такую возможность. Религиозный мир, такой, каким замышлял его Вильгельм Оранский, не состоялся – слишком долго на кальвинистов шла охота, многие теперь хотели реванша. Особенно не повезло Генту: там снова разгромили церкви, церковное имущество конфисковали, священников изгнали, пятерых в порыве антикатолического энтузиазма даже сожгли. Да и обычных горожан-католиков били, обижали и грабили.

Плантену эта атмосфера воинственного мира очень не нравилась. Он страшился взаимной враждебности горожан и писал Монтано, что опасается экономического краха страны, потому что теперь в отрядах самообороны столько людей, что работать становится некому. Купцы и ремесленники отлично владеют оружием и их уже почти не отличить от профессиональных солдат[130]. Действительно, голландцами овладела идея освободительной войны: они решили, что сами могут и должны дать отпор испанцам. Плантен просит Монтано передать монарху, чтобы тот перестал слушать плохих советчиков и еще раз трезво взглянул на ситуацию в Нидерландах: ее не исправить, люди больше не хотят короля, не желают, чтобы ими правили иностранцы, и готовы сражаться за свою свободу. Действительно ли можно и нужно их принуждать?

Он стремится держаться как можно дальше от политики, но это не вполне удается – вся политика проходит через его печатный пресс. Информационная революция становится инструментом революции политической. Королевский прототипограф и одновременно печатник Генеральных Штатов, Плантен оказывается меж двух огней.

* * *

Первая в истории крупная информационная война, ведущаяся с помощью печатного слова, – это Реформация. И именно новая технология – наборная печать – придала ей такой размах и определила ее успех. Однако как средство пропаганды книгопечатание стало использоваться сразу же после его изобретения. Если бы его применение ограничилось только наукой и культурой, ни о какой информационной революции речи бы не шло. Уже упомянутые пропагандистские антитурецкие листовки, призывающие к крестовому походу, которые папы римские массово заказывали типографам уже с 1450-х годов, были только началом. Вскоре Европу наводнили – хоть и не такими крупными тиражами – листовки с критикой церкви и папства, содержащие, в основном, карикатуры и сатирические стихотворения.

С XV века в ряде европейских стран (Франция, Бургундия, Кастилия, Венгрия) появляются профессиональные хронисты, пишущие историю государств, выполняя политический заказ со стороны государственной власти. Таким образом делается первый шаг к формированию наций, а история становится одним из политических инструментов. Очень крупными по тем временам тиражами издаются печатные версии политической истории разных стран, именно книгопечатание позволяет быстро утвердить новые представления в общественном сознании.

И только потом последовала Реформация, во время которой пропаганда вышла на новый, невиданный ранее уровень. В мире религиозных войн и политических потрясений печатные станки работали исправно, неудержимо набирая обороты. Не успели современники опомниться от размеров тиражей, которыми печатались труды Лютера, Кальвина и других реформаторов, и огромного количества памфлетов и листовок, свалившихся на их головы, как в 1546 году грянула Шмалькальденская война. Этот конфликт, разыгравшийся в Священной Римской империи между Карлом V и протестантскими правителями, стал, по словам историка Габриэле Хауг-Моритц, удивительным феноменом в истории коммуникации, первым примером медийного хайпа вокруг политического события: за 12 месяцев было напечатано и продано более 500 000 листовок![132] Сегодня достаточно просто открыть браузер – и информация, как нужная, так и не очень, обрушивается на нас помимо нашей воли. А тогда за хайп нужно было еще и платить – и люди платили!

История учит нас, что на волне больших войн расцветают предприятия, часто, на первый взгляд, от войны далекие. Скажем, когда многомиллионным армиям Первой мировой войны понадобилось шить форму – кто-то получил эти заказы и разбогател. А любая религиозная война – это война доктрин, идеологий и точек зрения, которые каждая сторона стремится донести до максимально возможного количества людей. Как? Начиная с XV века – с помощью печатного пресса.

Во Францию идеи Реформации проникли сначала мирно, политическо-религиозная борьба обострилась только после неожиданной смерти Генриха II в 1559 году, когда на престоле один за другим оказались три его юных сына, а страной фактически правила их мать – Екатерина Медичи, «черная королева», одна из самых могущественных женщин XVI века. Последовало восемь религиозных войн, в которых печатный пресс сыграл не последнюю роль, причем для пропаганды его использовали не только гугеноты. По словам Хауг-Моритц, королева-мать быстро поняла преимущества новой технологии: только в 1562 году от имени короля выпустили более 300 законов – они выходили большими тиражами в форме листовок и должны были попасть в каждый уголок страны. Екатерина стремилась показать всем, что у Франции есть король, который правит, и именно он – гарантия мира и порядка в стране. Довольно большая часть законов касалась именно гугенотов и мер по борьбе с ними, нося откровенно пропагандистский характер.