Следующий вооруженный конфликт, сопровождавшийся информационной войной, начался в конце 1560-х годов в Нидерландах. Его-то и застал Кристоф Плантен. По иронии судьбы, самая крупная типография Европы оказалась в центре одного из самых долгих европейских конфликтов – Восьмидесятилетней войны испанских Нидерландов за независимость.

В октябре 1577 года Габриэль де Сайяс сделал запрос секретарю испанского посольства в Париже: король интересуется, что случилось с типографом Плантеном; пришлось ли ему в связи с известными событиями покинуть Антверпен? Впрочем, он мог даже не обращаться к разведке, а просто спросить Монтано. Издатель активно переписывался со своими испанскими друзьями, избегая, однако, контактов с теми из них, кто был близок к королевскому двору. Де Сайясу пришлось сделать первый шаг: в июне 1578 года он сам пишет Плантену, мягко и по-дружески укоряя его, что тот так давно не дает о себе знать. Пишет, что хочет быть в курсе дел типографии, предлагает помощь – и тут же спрашивает о размещенных ранее заказах[133].

Плантен, будучи в тот момент в Париже, тут же формулирует довольно холодный ответ: очень подробно описывает ситуацию с заказами, но почти не касается своих приключений и переживаний во время «испанской ярости». За следующие несколько месяцев они обмениваются лишь парой писем. Плантен использует эту возможность, чтобы напомнить о долгах короля и выставить счета за еще не оплаченные заказы. Политику они с де Сайясом не обсуждают.

Тем временем в июле Хуан де Варгас – когда-то один из членов «Кровавого Совета» герцога Альбы – пишет из Парижа королю, что Плантен привез туда множество еретических изданий и большое количество антииспанской пропаганды, свободно распространяя все это во французской столице. Впрочем, в Мадриде на его донос никак не отреагировали. Плантена им было не достать – Антверпен находился под властью Генеральных Штатов.

Открытые подозрения или претензии могли окончательно толкнуть его на сторону мятежников, поэтому испанский двор неизменно оставался довольно дружелюбным к типографу, даже зная, что он печатает для Вильгельма Оранского. В Мадриде, похоже, его не осуждали.

Впрочем, в роли типографа Генеральных Штатов Плантен сам чувствовал себя стесненно. В его письмах к испанским друзьям начинает сквозить неловкость, как будто он пытается оправдаться за то, что вынужден печатать все больше и больше самой радикальной антииспанской литературы. Он пишет де Сайясу и другим испанцам, объясняя, что у него нет выбора, – он должен подчиняться тем, кто сейчас у власти. И снова уверяет в своей лояльность церкви[134]. Плантен никогда не служил Генеральным Штатам особенно ревностно и вообще старался держаться как можно дальше от политики. Он сознательно стремился к тому, чтобы прессы оставались лишь инструментом. Воэ пишет: нет никаких признаков того, что он пытался извлечь какую-то выгоду из своего положения типографа Генеральных Штатов и, судя по письмам, он не делал ничего против своей совести.

А между тем испанская армия наступала – уже пали Лувен, Рермонд, Бреда, Маастрихт, Турне… Поползли слухи, что города так быстро берут из-за предательства католиков – якобы именно они открывают ворота вражеским войскам. Опасались, что такое случится и в Антверпене. Кальвинисты радикализировались и в который раз уже отправились громить католические церкви. Летом 1581 года Генеральные Штаты официально объявили о свержении Филиппа II – он больше не был правителем Нидерландов. А 1 июля городской совет запретил католические богослужения. Религиозный мир кончился, Антверпен стал кальвинистским.

Рискуя типографией и собственной головой, он не покинул Антверпен в 1567 году, когда от приближавшейся армии герцога Альбы сбежали его партнеры, да и многие другие горожане. Он остался в городе осенью 1576 года, снова подвергнув страшному риску себя и близких, не поддавшись страху перед толпой мародеров, бывших когда-то армией испанского короля. Ему много раз предлагали должности, инвестиции, покровительство – стоило всего лишь переехать. Но он оставался в Антверпене. И вот в начале января 1583 года Кристоф Плантен уезжает из города, в котором прожил более тридцати лет. Он отправляется в Лейден.