и тело его наполнялось беспокойством. Радость от того, что он вскоре вернется к жене, сменялась тоской, когда он представлял, какой одинокой останется здесь мать, если Итянь уедет, так и не выполнив своего долга по отношению к отцу. Ему было бы легче, если бы мать принялась его отговаривать.

– Ма, я пройдусь, – сказал он.

В ранней юности Итянь, чтобы улизнуть от всевидящего материнского ока, прибегал именно к этому способу. Вот и сейчас мать не стала возражать. Упрека в ее взгляде он не заметил, и это напомнило ему, как мало мать требует от него теперь.

Шагая по узкому переулку, Итянь говорил себе, что сделал все от него зависящее. Он прошел мимо набережной и свернул на широкую грунтовую дорогу, которая вела к полям. В другое время года из лужиц на земле торчали бы зеленые ростки риса, но сейчас бороздки высохли, а о былом урожае напоминали лишь длинные пожелтевшие стебли.

Итянь сошел с дороги на неровную рисовую плантацию и шел, нарочно наступая на скошенные стебли, наслаждаясь их хрустом в заиндевевшей грязи. Дойдя до конца донной борозды, Итянь перешел на следующую и двинулся по ней в обратном направлении, совсем как идущий за плугом бык.

Вскоре он услышал чьи-то шаги. Он поднял голову и увидел, как к нему медленно направляется Дядюшка.

– Ты чегой-то тут делаешь? – спросил Дядюшка.

– Просто прогуляться вышел, – запнувшись, ответил Итянь.

– Ты, говорят, опять уезжаешь?

Новости здесь разлетаются быстро. Стараясь не смотреть на Дядюшку, Итянь поддел кроссовкой жухлую траву. При мысли, что ему снова предстоит рассказывать о жизни в Америке и о своем возвращении, он ужаснулся.

– Я так и знал. Кое-кто из местных говорил, мол, может, он останется, но я сразу сказал, что нет! Зачем тебе сюда возвращаться, когда тебе и в Америке неплохо живется?

Остаться в деревне Итяню и в голову не пришло бы. Он и не предполагал, что местные это допускают. За все прожитое в Америке время Итянь не слышал, чтобы кто-нибудь, проделав такой долгий путь, вернулся обратно в родную деревню.

– Ты, главное, как уедешь, о матери не забывай, – сказал Дядюшка, – она тут одна останется. Женщина она сильная, но ей нужна твоя помощь.

– Не забуду. – Итянь даже не попытался придумать из вежливости более развернутый ответ. Он опустил голову в надежде, что Дядюшка сам уйдет. Но тот потянулся, присел на корточки в траве и прокашлялся.

– Слушай, Итянь. Понимаешь, мы не сказали тебе про отца, потому что…

– Ничего страшного.

Разумеется, никто из местных не стал бы перечить матери. До сих пор ему и в голову не приходило, что матери пришлось попросить всех деревенских держать отцовскую болезнь в тайне. Желания матери обычно были так просты и незатейливы, что Итянь забыл о ее таланте притворяться дурочкой. Ведь именно она спасла их семью в голодные годы Культурной революции: бумажные деньги мать умудрялась прятать в таких укромных уголках, где никто и не подумал бы искать, а прилюдно так расхваливала Председателя, что в преданности их семьи ни разу не усомнились.

– Неужто вы за него не переживали? – резко спросил он. – В тот день, когда я вернулся, ты зашел в гости. Если бы ты сразу мне рассказал, я бы знал, где искать. Если бы хоть кто-нибудь из вас предупредил, что он в Хэфэе, я мог бы его найти.

Дядюшка недоуменно уставился на Итяня.

– Это ж твой отец! – Он покачал головой. – Да никто из нас за него всерьез-то и не переживал. Он же силач и всегда со всем сам справлялся. Да и не думал никто, что с ним что-то страшное стрясется. Мы его в любой момент обратно ждали.

– Но так не бывает. Эта болезнь разъедает человека.

– Дык я ж не сразу смекнул, что дела так плохи. – Дядюшка вздохнул. – Да и с чего бы? Мог ли я вообразить, что с твоим отцом случится такое, от чего он сам не свой сделается? Ну вот когда он ногу себе повредил, то ходить стал медленнее. Я тадысь прям удивился. Он же для меня скалой был. Когда мы мальцами были, он всегда нами верховодил.

– Но он же постарел. Это уже был другой человек.

– Тебе не понять – ты ж не видал отца своего в молодости.

– Это так.

– И я уверен, отец тебе тоже ничего не рассказывал.

И, не обращая внимания на нетерпение Итяня, Дядюшка пустился в воспоминания:

– Нас пятеро в ватаге нашей было. Большой Комар и Тан Юань еще до твоего рождения померли, ты их не застал. Один на грузовике разбился, а второй потоп. Еще был Четвертый брат Тан – он был посообразительней всех нас, потом переехал в поселок. Но твой отец, хоть и ростом поменьше некоторых, ходил в заводилах. Ох, настоящей шпаной он был. Вечно придумывал всякие забавы, а остальные его слушались. И как же смешно он пугал Большого Комара! И никогда, слышь, никогда он не отступал. А мы все за ним повторяли. Предлагает он стибрить арбузы с чужого поля, ну мы и давай туда. Стукнуло ему в башку девчонок позабавить, грязью в них пошвыряться, ну и мы с ним. Да мы ж его все, того, побаивались слегка.

– Но если он был такой хулиган, зачем вы с ним дружили?

Мальчишка, которого описал Дядюшка, был точь-в-точь отец, каким Итянь его знал.

– Ну, он же делал как раз то, чего всем нам хотелось. Но если б не он, то у нас бы смелости не хватило. Так что он нас не сказать чтоб заставлял. К тому же он вовсе не плохой был, твой отец-то. Да ты и сам знаешь. О семье всегда заботился. Тебе следует благодарным быть.

– Я и благодарен.

– Это хорошо. Потому что твоему отцу нелегко пришлось. От твоего деда толку не было, потому отец с самой ранней юности тянул на себе всю семью, и за это мы все им восхищались. Может, мы поэтому его и слушались.

– В каком смысле?

– Я ж говорю – он у нас заводилой был…

– Я не о том. Ты сказал, что отцу нелегко пришлось, – в каком смысле?

– А-а, ты об этом. Так он наверняка тебе рассказывал. После того как твоего деда-то осудили, заботы о семье полностью легли на плечи твоего отца.

– Нет, это вряд ли.

Дядюшка громко рассмеялся.

– Да уж поверь. Так оно все и было! Ты что ж, думаешь, я тебе врать стану?

– Но дедушка…

– Твой дед вообще не работал, и ты наверняка это видел.

– Нет, не может быть такого.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы твой