— Пусто, — Сережа наклонился и поднял листок.

Платон направил на бумагу фонарик, который ему дал шут. На черном листе начали проявляться белые строки.

18 глава. Правило номер 10: научись отпускать

Первой на черном листе проявилась луна. А над ней каллиграфические строки на итальянском.

— Нас приглашают на тайный аукцион в театр «Лунный свет», — перевел Платон.

— Лунный свет? — переспросила Надя. — Это же название вашей галереи в Москве.

— Ну оно довольно банальное, хоть и поэтичное, — Платон сложил приглашение и сунул в карман черных пиратских штанов. — Поэтому будем считать это совпадением. Пойдемте, — они вышли из переулка, спустились по крутой лестнице к воде и сели в гондолу.

Надя

— Театр «Лунный свет», — сказал Платон гондольеру.

Тот посмотрел на нас странно и переспросил:

— «Лунный свет»? Вы уверены?

— Абсолютно, — уверенно произнес Платон.

Постепенно шумные улочки, заполненные туристами, остались позади. Гондола, мягко скользя по воде, нырнула под широкий мост и вынырнула в абсолютно темном районе. Ни людей, ни горящих окон. Только вода кругом и тишина. Все здания были наполовину утоплены. Некоторые почти до крыш. Всюду виднелись буйки, на которых на двух языках — итальянском и английском — было написано: «Частные владения. Посторонним вход воспрещен!»

Мне стало холодно и страшно.

— Где мы, Платон? — поежилась я.

— Это закрытая часть города, — ответил он. — Весь этот квартал принадлежит одной венецианской семье, которая много веков входит в городской совет. Собственно, это и есть отцы-основатели Венецианской республики. Не волнуйтесь, Надя. Мы почти припыли.

— Тебе не холодно, Сережа? — спросила я сыночка.

— Нет, — ответил он, с любопытством озираясь по сторонам.

Он вообще не боялся. Наоборот, его глаза горели от восторга. Для Сереженьки это было приключением почище, чем у его Ведьмака.

Гондола остановилась возле трехэтажного здания. От массивной парадной двери шла вниз лестница, широкие ступени которой уходили под воду. На нижней ступеньке стоял тот самый шут, который вручил нам приглашение. Он учтиво поклонился, помогая нам выйти из гондолы, и вручил три черных плаща с капюшонами.

— Что это за дворец? — спросил Сережа.

— Здесь убивают чудовищ. Как твой Ведьмак, — ответил Платон.

— Прошу, Надя, — Платон развернул плащ, помогая мне надеть его. — Сергей, накинь, пожалуйста, капюшон. Это необходимое правило входа. Никто не должен никого узнавать.

Шут распахнул перед нами дверь. Мы прошли через длинный коридор и остановились перед черным занавесом, возле которого стояли два высоких охранника в одинаковых черных камзолах. Они сначала распахнули занавес, потом железную дверь за ним и… мы чуть не ослепли от яркого света, который ударил в глаза.

Более странного места я в своей жизни не видела никогда. Даже во сне. Мы попали в старинный театр. Вернее, в то, что от него оставила жадная вода.

Круглый зрительный зал был полностью затоплен. Из-под воды поднималась только большая сцена. К ней от входной двери шел деревянный помост с ажурными перилами, но только с одной стороны. Зато по бокам зрительного зала остались несколько ярусов балконов. Нарядных, обитых синим бархатом потрясающего сапфирового оттенка, и щедро украшенных золотыми инкрустациями.

Мы прошли по помосту, поднялись на сцену, оттуда ступили на лесенки, ведущие на балконы.

— У нас ВИП-места, — шепнул Платон, рассаживая нас на балкончике, который нависал сбоку от сцены.

Я огляделась по сторонам. Все места на балконах были заняты. И все присутствующие были замотаны в черные плащи. Лишь глаза возбужденно сверкали в прорезях масок. В воздухе пахло дорогими духами и нетерпением.

Едва мы сели, как откуда-то сверху послышался звук старинного охотничьего рожка. Я такой звук слышала в исторических фильмах. Там с него начинались рыцарские турниры. На сцену вышел высокий мужчина в чёрном плаще. Он сбросил плащ на пол. Из-за кулис выскользнул шут, схватил плащ и сбежал обратно за кулисы.

Мужчина был одет в костюм Чумного Доктора. Хищный клюв черной маски острием нацелился прямо на меня, и я поспешила укрыться за спиной Платона, хотя достать меня клювом со сцены он никак не мог.

— Дамы и господа, — его зычный баритон без всякого микрофона разнёсся по всему залу.

Над затопленным партером качнулась вода. Платон начал шёпотом переводить для нас с Сереженькой на русский.

— Сыны и дочери «Ордена Лунного света», а также наши уважаемые гости.

— Какого ордена? — не поняла я.

— «Орден Лунного света» — тайное общество истинных венецианцев, — шепотом пояснил Платон.

— Мы собрались здесь на наш ежегодный аукцион, — продолжил Чумной Доктор. — И сегодня на нем будет представлен только один лот. Но зато такой, что самая изощренная фантазия не смогла бы вообразить его заранее.

В этот момент шут выкатил на сцену мольберт на колесиках и откинул черный шелк, закрывающий установленную на нем картину.

— Итак, неизвестная широкой публике ранее. Таинственным образом написанная и никем не узнанная. Но с трудом разысканная нашим Орденом «Серебряная Адель» Густава Климта, — возвестил Чумной Доктор.

И зал взорвался. Люди вскакивали с мест, кричали, вопили, жестикулировали. Я хотела было спросить у Платона, что происходит. Так как сначала не обратила внимания на картину. Но вдруг заметила, что Платон страшно напряжен. Он исподлобья оглядывал орущих людей, и его пальцы крепко сжимали синий бархат ложи. Я перевела взгляд на картину. На ней была изображена женщина, очень похожая на… меня.

Да быть не может! Конечно, мне до нее было, как до Урала пешком. Но определенное сходство было. Словно я смотрелась в зеркало.

— Такой картины не существует! — по-английски заорала женщина, сидящая в ложе позади меня. — Это фальшивка!

К ней немедленно бросились стражи в черных камзолах, и она испуганно замолчала.

Чумной Доктор поднял руку, медленно растопырил пальцы и резко сжал их в кулак. Наступила тишина.

— Позвольте напомнить вам, — голос его задрожал от обиды, — что наши аукционы проводятся уже две сотни лет. — И ни разу не было ни единого случая обмана. Те, кто уличает меня во лжи, пусть встанут и выйдут, — он направил указательный палец в черной перчатке на женщину позади меня.

Она молитвенно сложила руки, молча прося прощения.

— А те, кто верен мне, останется и дослушает. Как известно, вся жизнь Фердинанда Блох-Бауэра и его жены Адель, которая изображена на известной картине «Золотая Адель», рухнула после того, как Австрия в 1938 году вошла в состав Германии и перешла под власть нацистов. Фердинанд Блох бежал в Швейцарию, где в 1945 году скончался в бедности и забвении. Нацисты предложили разделить семейную коллекцию Блох-Бауэров. Таким образом работы Густава Климта, в том числе «Золотая Адель», оказались в фонде Австрийской