лакомая добыча. Небогат и пока еще малоизвестен. Но чертовски талантлив – уж она знает в этом толк.

Просто Полин в него влюбилась – в его животный магнетизм, бешеную энергию, бронебойное обаяние. И абсолютно схожее чувство юмора. Разве могли между ними не залетать яркие искры? И потом, они из журналистской среды, в обоих бьется гремучая смесь цинизма, стремления к свободе и страсть к словесной игре даже в самые интимные моменты. Они созданы друг для друга – никогда не думала, что хотя бы про себя произнесет эту банальную фразу.

Но на Хэма нельзя давить, она сразу это поняла. И он очень привязан к Хэдли. Измучился от чувства вины. Ведь это благодаря поддержке жены – в том числе и финансовой – он смог писать, не сильно думая о заработке.

Три месяца разлуки – не приведут ли они к тому, что это чувство вины и привычка к жене возобладают над их любовью?

Полин захлопнула шкаф, так и не достав из него ни одной своей модной вещички. Подошла к окну, уставилась в темный сад.

У нее был живой практический ум, она не умела тихо страдать. Зато умела искать выход. Он есть в любой ситуации.

Итак.

Да, они не будут видеться. Но Хэдли ничего не сказала о письмах!

Она будет писать Эрнесту каждый день. О, она отлично умеет писать! Шутить, льстить, жаловаться на тоску, разжигать в нем любовное томление. Через три месяца такой горячей любовной переписки он сам первый потащит ее в церковь.

В церковь… Тут ждала еще одна трудность. Ее глубоко верующие родители-католики явно не одобрят брак с разведенным мужчиной. Да еще и протестантом. Что тут можно сделать?

Рассказать родителям, как они с Эрнестом друг друга любят. Так сильно, что Эрнест ради нее перешел в католичество! Хэм не такой уж истово верующий. Перейдет. Тогда родителям придется с этим смириться.

А чувство вины перед Хэдли…

Полин задумалась.

Она знала, что Эрнест очень серьезно относится к деньгам. Они для него – свидетельство силы. Значит, он должен дать Хэдли денег. Своих. Откуда их взять? Его роман «И восходит солнце» очень хорош. Он явно будет иметь успех. Пусть передаст Хэдли на него права, и весь гонорар пойдет бывшей жене и Бамби.

Внушительная жертва. Достаточная, чтобы заглушить чувство вины. Но если подумать, не такая большая. Ведь у нее много денег. Очень много. Хватит на двоих.

Полин подошла к шкафу, стала быстро доставать из него свои легкие блузы, невесомые платья. И усмехнулась. На работе ее прозвали «решительным терьером». Если вцепится – не выпустит. Ну что ж.

Она всегда добивается всего, чего захочет.

Недолгое прощание

Два главных кавалера Сары явились к ним перед отъездом один за другим. И оба говорили о своих женах.

– Она велела нам с Полин не видеться! – Хемингуэй был вне себя: пожалуй, таким Сара его еще не видела. Весь флер их невинного кокетства слетел, похоже, сейчас он искал лишь дружеского участия у нее и у Джеральда.

– Зачем, зачем она вообще это затеяла? Вся эта отвратительная ситуация – целиком ее вина! – горячечно говорил он, расхаживая по гостиной, где уже теснились в углу коробки: хозяева готовились к отъезду.

Джеральд посмотрел на Хэма с удивлением. При всем сочувствии к таланту винить в своей измене преданную жену…

А тот продолжал:

– Теперь все разрушится. Полин сегодня утром уже уехала. А я? Что делать мне? Мы возвращаемся в Париж, но разве могу я теперь жить с Хэдли под одной крышей? Я обещал Полин, да и… Черт! Идиотская ситуация!

Он вопросительно посмотрел на Джеральда.

– У нас есть свободная студия в Париже. Я дам тебе ключи. А потом… Решим что-нибудь. Хэдли не хочет принять правду, но ты не сможешь нормально работать и жить, если не перерубишь этот узел. Мы целиком на твоей стороне. О деньгах для Бамби не волнуйся, – как всегда, бросился на помощь Джеральд.

– Хэдли не стоило выставлять тебя виноватым. Ты просто остаешься сам собой – тебе всегда нужно лучшее, – мягко улыбнулась Сара, отставляя на столик чашечку с кофе. – Позавтракаешь с нами?

Ответная улыбка Эрнеста напомнила гримасу. Он все же не был готов признать свой выбор жены не лучшим. И не очень хотел обсуждать с Сарой отношения с другими женщинами. Тем более на какую-то секунду ему показалось, что Мэрфи имеют в виду и то, что Полин, в отличие от него и Хэдли, богата. В последнее время они сами приучили его ко всему лучшему: оплачивали ему и друзьям поездки по миру, билеты на поезда, хорошие отели в Испании и на зимних горных курортах, места на корриде, лучшие лыжи и лучшие удочки для рыбалки… Хэдли с ее старомодностью явно выбивалась из этой блестящей компании.

Но в его отношениях с Полин дело не в деньгах!

Хемингуэй тряхнул головой, вежливо ответил Саре:

– Нет, спасибо, мне надо идти.

И обернулся к Джеральду:

– Ты уверен… Насчет студии? Я вас не стесню?

– Не говори чепухи! Конечно, нет. Сейчас принесу ключ. Он в кабинете.

Все время, пока тот отсутствовал, Хэм молчал. Сара чувствовала неловкость: Эрнест вышел из привычного образа мужественного, отважного, циничного рубахи-парня, а новый образ – несчастного мужа и любовника – ему не нравился.

Наконец Джеральд спустился. Хэм взял у него ключи: про себя он уже решил, что с вокзала в Париже они с Хэдли разъедутся в разные стороны. Надо начинать новую жизнь.

Совсем как прежде, с ласковой силой заглянул Саре в глаза. Коротко сказал, прощаясь:

– Спасибо, друзья. Я не забуду вашей поддержки.

И не обманул…

* * *

Скотт на следующий день тоже пришел один, хотя еще вчера они уговаривались все вместе поужинать где-нибудь в Ницце. После неудачной пляжной вечеринки Сара не хотела больше с ними видеться. Но на Зельду нельзя долго злиться – уже назавтра она снова стала мягкой, нежной, излучающей светлое тепло. Сара подумала, что та похожа на породистую красивую кошку: что бы она ни вытворила, ее невозможно разлюбить. И они с Джеральдом оттаяли. Особенно он.

– Дорогие, спасибо вам за все! Вы так много для нас сделали и так много от нас вытерпели! Но, боюсь, ужин отменяется, – сказал он. – Зельде что-то нездоровится. Мы решили вернуться в Париж.

И, натолкнувшись на вопросительный взгляд Сары, неохотно кивнул:

– Да, у нее вчера был очередной приступ. Теперь она решила, что должна стать балериной и войти в труппу Дягилева.