До последнего времени в советской историографии не было ни одного специального исследования, где бы анализировались военные действия под Малоярославцем. В общих же работах эти события упоминались лишь мимоходом, как одна из вех войны. В то же время декларировалось значение Малоярославецкого боя, как поворотного пункта в истории Отечественной войны 1812 г. Совершенно очевидно, что не изучив подробности события, трудно делать выводы. И только сейчас, в дни проведения конференции, увидела свет статья А. А. Васильева, где весьма подробно освещены действия сторон 12 октября 1812 г., и можно констатировать, что этот пробел в историографии хотя бы частично ликвидирован.

Но все еще остаются до конца невыясненными некоторые принципиальные вопросы. На некоторых из них я позволю себе остановиться подробней.

В литературе до сих пор еще господствует оценка второй половины войны как периода контрнаступления русской армии. Хотя до 1947 г. этот термин применительно к событиям 1812 г. не употреблялся. Родоначальником этой теории выступил сам «вождь народов» И. В. Сталин. В ответе на письмо полковника Разина он высказал мнение, что Кутузов в 1812 г. «загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления»[462]. Бросается в глаза аналогия 1812 г. с контрнаступлением советских войск под Москвой в декабре 1941 г. Сталину это было политически выгодно ― крупные неудачи Красной армии 1941 г.

оправдывались историческим прецедентом, а сам Верховный главнокомандующий и генералиссимус на весах истории ставился вровень с светлейшим князем М. И. Кутузовым. Была брошена всего лишь фраза, но некоторые историки на этом одном высказывании «классика марксизма» сделали блестящую академическую карьеру ― подхватили и надолго закрепили своими работами термин «контрнаступление».

Но эта точка зрения не выдерживает критики, если честно проанализировать ход событий второго периода войны. Где и когда был нанесен контрудар, после которого началось контрнаступление. Под Тарутино? Но после этого боя русская армия заняла исходные позиции. Под Малоярославцем? Нo как известно, город остался в руках французов, а Кутузов отступил к Детчино, а затем к Полотняным заводам. Возникает закономерный вопрос: куда же наступала русская армия, двигаясь на Юг, когда ее противник находился на Севере? Совершенно очевидно, что инициатива отступления из России принадлежала Наполеону, а в заслугу русской армии (и ее генералам) необходимо поставить то, что она создала такие условия, которые заставили французского полководца начать отвод войск.

Говорить о контрнаступлении в 1812 г. можно только применительно к флангам театра военных действий, где действительно русские от обороны перешли к наступлению, а что касается армии Кутузова, то правильнее будет употребление термина «параллельное преследование», так как главные русские силы начали движение проселочными дорогами параллельно пути отступления Наполеона.

B историографии существует еще одна не до конца решенная проблема ― о плане Наполеона осенью 1812 г. и о целях его движения к Калуге. В современной литературе по этому вопросу существуют две точки зрения. Большинство авторов, вслед за русскими историками, считали, что обходной маневр на Калугу Наполеон предпринял для осуществления беспрепятственного отвода своих войск через Ельню в Смоленск. По мнению других историков (наиболее активно сегодня эту точку зрения отстаивает только Б. С. Абалихин), цель движения французов на Калугу заключалась в дальнейшем отступлении на Украину для последующей там зимовки.

По мнению Б. С. Абалихина, это был «план прорыва французских войск на Украину». Чтобы обосновать свое мнение, им использовались самые разные источники: свидетельства мемуаристов, мысли Кутузова о движении Наполеона «в изобильные наши провинции». Он привлек и французские документы, но не проанализировал сохранившийся комплекс штабной переписки Наполеона. А именно эти материалы, главные для выяснения истины по интересующему нас вопросу, свидетельствуют как раз о том, что французский полководец не имел намерения идти на Украину и, наоборот, неоднократно упоминал о своем решении от Калуги двинуться к Смоленску.

«Мое намерение, ― писал он А. Бертье, ― остаться хозяином всей операционной линии…»[463] Он был не только полководцем, но и императором, поэтому постоянно нуждался в связи с Францией. В Москве он бывал раздраженным, если почта из империи запаздывала. После выхода из Москвы сохранилось его прямое свидетельство на этот счет: «Я имею большую нужду, ― уточнял он в письме Э. Богарне, ― получать и отправлять эстафеты»[464].

Направляясь на Украину и не разгромив полностью Кутузова, Наполеон бы потерял связь с тылом, или она была бы непрочной. Движение на Украину заняло бы, по самым минимальным подсчетам, до месяца времени. Но возникает вопрос: как бы он двигался туда? Войска, отягощенные обозом, были бы вынуждены совершать массированные марши и находились бы в сосредоточенном состоянии. Даже проходя по плодородным районам, как бы французы осуществляли реквизиции и подвоз продовольствия, имея ощутимый недостаток в кавалерии? Но, предположим, цели удалось достичь, чтобы Наполеон делал дальше? Встал на зимние квартиры в районе Киева ― Чернигова? Но сначала надо было захватить Киевские укрепления, но и тогда бы в его тылу оставалась крепость Бобруйск, что препятствовало бы его сообщениям с Минском и Могилевым, на фланге в Мозыре стоял корпус Ф. Ф. Эртеля. Кроме того, надвигались, вероятнее всего, с Волыни прямо на него была бы брошена свежая Дунайская армия, а по следам отступления надвигались бы корпуса Кутузова. В целом картина безрадостная ― перспектива зимовки в окружении русских войск. Этот план был явной авантюрой. Практик такого масштаба, как Наполеон, вряд ли мог это не понять. Тогда уж лучше ему было зимовать в Москве, имея хоть какую-то базу и пути сообщения.

Сохранились наброски планов Наполеона, сделанные им перед выходом из Москвы, где анализировались все «за и против» различных вариантов отступления. Два первых варианта ― отступление ― по старой Смоленской дороге и через Калугу к Смоленску ― были рассмотрены в проблемном плане. Рассуждая о прямом отступлении к Смоленску, Наполеон поставил вопрос: «…будет ли разумно искать противника на марше, похожем на отступление и потерять несколько тысяч человек перед армией, хорошо знающей свою страну, имеющих много тайных агентов и многочисленную легкую кавалерию?» Сам вопрос уже содержал в себе ответ. Французский полководец считал также нецелесообразным атаковать Кутузова в Тарутинском лагере, так как противник, «получив подкрепления, может защищать каждую пядь земли, мы получим 3 или 4 тысячи раненых; это будет иметь вид поражения. Отступление на 7 лье с ранеными при событии, которое противник распишет по своей воле, поставит его в более выгодное положение в общем мнении». Помимо стратегии, вставал вопрос престижа. Он играл для Наполеона немаловажную роль и являлся одной из веских причин отказа отступать по пути прежнего наступления. Что же касается второго варианта, то в набросках прямо указывалось: «вся операция на Калугу разумна лишь в случае, если прибытие в этот город будет иметь цель развернуться на Смоленск»[465].