ритме синкопа, импровизируя по ходу. Эллис полностью переродился в стиль без всякой сути.

Годами всё как-то обходилось. Он провел девять месяцев в тюрьме и вышел оттуда с внушительной фигурой. Он качал железо по три часа в день и так нарастил мышцы, что рубашки не застегивались, а бицепсы стали неестественно широкими. Он мог раз пятнадцать выжать гирю в 45 кг, словно картонную.

Спустя три месяца после освобождения, Эллис снова продавал и был замешан в скандале. Какой-то белый подросток скончался от передозировки, товар был от какого-то черного, кто-то указал на Эллиса, как на продавца. Отец погибшего белого был

201

политиком, и надавил на следователя. Кларенс присутствовал при аресте Эллиса. До сих пор помнит, как защелкнулись наручники, и как при этом дернулось лицо Эллиса, потому что защемило кожу, и как неловко его брат садился на заднее сиденье полицейской машины. И как рука полицейского излишне сильно пригнула голову брата при посадке. Кларенс поклялся себе, что никогда не подвергнет себя унижению ареста. Эллиса приговорили к десяти годам по трем статьям: за продажу запрещенных веществ несовершеннолетним, вооруженное ограбление, нападение и оскорбление действием. Но он все хорохорился и хвастал: «Десять лет, подумаешь! Да я их на голове простою!»

Адвокат сказал, что десять лет означает, что он выйдет через три-четыре года. Но произошло не так — он умудрился вляпаться в тюрьме. Он клялся Кларенсу, что только защищался от парня, который хотел изнасиловать его. Ему добавили срок, потом еще добавили за попытку побега, потом еще за нападение на охранника. И так пять раз. Сроки суммировались. Теперь его срок составлял двадцать лет. Он уже прожил в тюрьме столько же, сколько до этого на свободе.

Кларенс вспоминал, каким умным был Эллис. Они годами играли в шахматы по переписке. Однажды брат упрекнул Кларенса, что тот носит старомодную одежду. Сейчас он носит одну и ту же модель уже двадцать лет. Его не выпустили из тюрьмы даже на похороны сестры.

Кларенс любил своего брата. Но ему было жаль всех ребят, которых тот подсадил на зелье, ребят, которые для покупки дозы были вынуждены красть деньги в собственных семьях.

Вдруг по ту сторону стекла появился Эллис в линялой сине-зеленой тюремной одежде. Мускулы рельефны, даже более выпуклы, чем у Кларенса. Он по-прежнему качался по нескольку часов в день. А что еще делать? Но кожа была тусклой, из-за освещения и цвета одежды.

— Привет, братишка, — сказал Эллис Кларенсу, — рад видеть тебя грязнолицый!

Он приложил большущую правую ладонь к стеклу. Кларенс прижал к тому месту свою левую ладонь, еще большую.

— Привет, Эллис, скучал по тебе. Помнишь Тая?

— Это мой племянник? Привет, Тай! Что там у вас стряслось? — Эллис вновь приложил руку к стеклу.

Тай дернулся. Ему было неловко. Он приложил свою небольшую руку со своей стороны стекла.

202

Эллис смотрел на Кларенса, вдруг заплакал и сказал:

— Как бы я хотел быть на похоронах, старик.

— Я знаю, — Кларенс уже дважды навещал Эллиса после похорон, и он всякий раз говорил об этом.

— Дэни и малышка? Это неправильно. Это могли сделать только Блады.

I — Свидетели говорят, что это были латиноамериканцы.

— А что им делать в том районе? Здесь много парней из тех районов Портленда. Я запустил слово, пока ничего неизвестно.

— Я и сам занимаюсь поиском, — сказал Кларенс, — дашь знать, если что-то будет.

— Конечно, брат.

— Ходишь на библейские курсы? — спросил Кларенс. Он слышал, что здесь хорощая тюремная община, прекрасный капеллан и христианские взаимоотношения. Он всегда старался направить туда Эллиса.

— Нет, — сказал Эллис, — слышал все это еще ребенком. Не слишком на меня это повлияло, а?

— Просто ты не применял это к себе. Слушать недостаточно.

— Это точно, брат, точно. Но я тут поговорил с некоторыми Черными, «Народы ислама», слышал? Харли посоветовал мне Найти их. Сказал, что они есть в каждой тюрьме, даже в Орегоне. Так и есть. Эти ребята такие чистые, суровые. Они не принимают к себе незрелых. Говорят всё как есть. Говорят, как быть черным и гордиться этим. Не позволять белым выталкивать нас отовсюду. Они презирают охранников, которые везде ходят с оружием.

Эллис разошелся на волнующую тему, где он фигурировал, как политзаключенный, а не обычный грабитель, обворовавший магазин, чуть не убивший человека, и посадивший неизвестно скольких детей на наркотики.

— Но ведь это ты, а не кто-то белый продал дозу, обворовал магазин, нажал курок, избил парня. Ты.

— Малколм был заключенным, как и я. Однако он сделал свою жизнь. Может, и у меня получится.

Кларенс подумал, что Малколм десятый, верящий в Аллаха, принял стандарты ислама, изменившие его жизнь. Но Кларенс верил в силу креста, которая меняет не только внешне, но и изнутри. Этого он хотел для своего брата. И он чувствовал себя виновным, что в эти дни сам ослабел в вере.

203

Кларенс смотрел брату в глаза и видел боль, пустоту, сожаление и безнадежность. Он слышал о тюрьмах, где была программа обучения ремеслам, где можно было проводить время в работе, заполнять дни срока тяжелым трудом и восстановлением, готовиться к жизни на свободе. Насколько он знал, здесь у Эллиса не было таких возможностей. Тюрьма штата была местом, где можно было только сидеть и глазеть. Делать тут было нечего, кроме как думать о себе, ненавидеть себя и всех вокруг, перенимать криминальные навыки других, которые могут пригодиться на свободе, смотреть порнушку и боевики, качать железо и ждать выхода на волю. А там опять думать лишь о том, чтобы прирезать кого-нибудь или вскрыть себе вены, лишь бы покончить с этим адом.

— Эллис, Тайрон подружился с парнями из банды, попробовал наркоту. Может, скажешь ему что-нибудь?

Эллис долго и тяжело смотрел на Тая, мягкое выражение его лица постепенно сменилось жестким.

— Сколько тебе лет, Тай?

— Четырнадцать.

— Всего на два года меньше, чем было мне, когда я начинал. Говорю тебе, бросай это дело. Чем раньше, тем лучше. Я себе