Тайрон вышел из заброшенной церкви другим человеком. В его теле уже возникла потребность в новом веществе. Не подозревая об этом, он уже охотился за пакетиком.

— Кларенс, ты брал у меня в сумочке деньги?

— Нет, я не виновен.

— Точно помню, у меня было две двадцатки, — сказала Же-нива, — а сейчас тут только пара однодолларовых купюр. Не помню, чтобы я что-нибудь покупала.

Она поколебалась.

— И это уже не в первый раз. Не хочу обвинять, но думаю, что это Тай.

— Думаешь, он вор?

— Не знаю. Знаю, что деньги пропадают. Третий раз за последние недели. Принимая во внимание другие его проступки, думаю, это он.

— Надо снова поговорить с ним о наркотиках. Думаю, конфликта с тем дилером было недостаточно. Он в какой-то прострации, глаза красные. Думаю, он на наркотиках. Надо еще что-то сделать, чтобы переубедить его. Знать бы что.

Кларенс пошел в комнату Тая, постучал. Через время услышал слабый отклик и открыл дверь. Тай выглядел совершенно безучастным, словно его дяди и не было в комнате.

— Ты брал деньги в тетиной сумке? — спросил Кларенс. Тай неуверенно качнул головой, но метнувшийся виновато взгляд выдал его.

— Пойдем прогуляться, Тай.

— Куда?

— На экскурсию. И не заставляй меня тянуть тебя за ухо на этот раз, — они вышли из дому и прошли три квартала, а Тай все пугливо озирался, боясь, что приятели вновь увидят, что он прогуливается с дядей.

— Собираюсь тебе показать, что могут сделать наркотики.

Они миновали двоих наркоманов, привалившихся к стене.

Они выглядели, словно зомби из «Ночи из жизни мертвых». Во рту не осталось и двух третей всех зубов. Тай почувствовал тошноту. Он видел их раньше, но никогда не рассматривал их

196

так близко. Они сидели и почесывались, как все подсевшие на героин. Крэк и метаамфетамины были выбором более юного поколения. Но героин по-прежнему пользовался спросом у наркоманов постарше. Бедолаги были покрыты шрамами повсюду, потому что их били и обирали, кто знает сколько раз. Кожа выглядела землистой и болезненной. Было странно видеть негров с такой светлой кожей. Посреди четверки черных сидел один белый и один человек испанской наружности.

— Наркотики интернациональны, — сказал Кларенс, — им неведома дискриминация. Любого могут повергнуть.

Он указал на человека с пустыми глазами и лицом без всякого выражения. Человек свернул себе салфеточный шарик быстрого действия — герококс.

Большинство горожан проходили мимо этих людей, подобно тому, как мы проезжаем в машине мимо места аварии. Смотреть хочется и не хочется одновременно. Поэтому мы наполовину видим и слышим историю их непрожитой жизни. Кларенс стремился к тому, чтобы Тай увидел и услышал.

Два кокаиниста вели какой-то разговор, но ни один не понимал другого. Кларенс и Тай стояли прямо перед ними, но они пару раз глянули в их сторону так, словно их там не было или они находились в другом измерении, и единственной реальностью для них был их собственный мир, лишь отчасти пересекающийся с обычным миром. Они не только не видели легионы, окружающих их воителей, но даже обычных людей, стоящих поблизости.

— Видишь этих людей, Тай? Им не больше сорока, но они уже полностью разрушены. Видишь, что наркотики сделали с ними?

— Я не собираюсь столько жить, — ответил Тай.

— Это пророчество сбудется, если не завяжешь с наркотиками. Крэк сожрет тебя. Ты умрешь или будешь желать смерти. Возможно, принесешь смерть кому-то еще. Тебе это надо, сынок?

— Я не знаю, чего хочу. Хочу общаться со своими друзьями. Больше ничего.

Они прошли подальше, к угловому винному магазину, одному из дюжины в радиусе трех километров. Два старика сидели с протянутой рукой, словно нищие на улицах Дели.

— Видишь их? Они когда-то тоже просто общались со своими друзьями. Для большинства из них жизнь заключена в

197

пределах трех кварталов от магазина. Это для них и церковь, и синагога. Пределы их жизни. Когда-то они были наперсточниками, теперь — попрошайки. Никакого уважения. Едят кристаллы и пьют алкоголь — вот вся их жизнь. Присмотрись внимательно, мой мальчик. Ты идешь в эту сторону.

Кларенс пристально смотрел в лицо Таю, видя его решимость ничего не слушать.

— Привет, Пити! — Кларенс помахал рукой человеку неопределенного возраста. Ему могло быть и 30, и 70. Он сидел на холодном бордюре, настороженно глядя на Кларенса.

— Видишь парня? Его зовут Пити. Несколько недель назад я брал у него интервью для своей колонки. Он меня уже не помнит. Даже не помнит, сколько ему лет. Он только и делает, что охотится за мелочью, выпрашивая сдачу у проходящих старушек. Он по-прежнему старается выглядеть, как хиппи: рубашка навыпуск, кепка назад. Вечное отрочество. Уродливо, а? Словно подросток в памперсах. Всякий, предлагающий тебе дозу, отправляет тебя в их ряды. Помни об этом, мальчик.

Тай уставился на трещину в фундаменте.

— Однажды в момент прояснения, я спросил у Пити, что он думает о своей жизни. Знаешь, что он ответил? «Я, может, еще и не в аду, но я вижу его и ощущаю его запах». Ты этого хочешь, мальчик? Ответь мне прямо сейчас.

— Нет. Но я так же не хочу ходить по струнке правил белых.

— Вопрос в том, хочешь ли ты ходить по своим собственным правилам. Ты всерьез думаешь, что люди допустили всё это: винные магазины один на другом, улицы, полные крэка? У белых не хватит власти и ума на эту систему. Эта система пришла от дьявола, прямо из ада.

— Но это они привезли наркотики и делают на них деньги. Они хотят, чтобы мы поубивали друг друга.

— Если это так, то ты просто выполняешь их план. Ты же не глуп? Брось. Те, кто употребляет наркотики и стреляет в других, могут винить в этом только себя. Ты хочешь обвинить во всем человека — что ж. Будь выше и умнее, чем человек, победи