мере, спасительна работа, которая поглощает все твое время, но это только самозабвение – суррогат душевного покоя. Как больно мне за тебя, моя родная, как мне хочется приласкать, оградить, укрыть тебя – я хорошо знаю, как тебе это нужно и как часто тебе этого недостает. Горечь пустоты!

Мне неинтересно писать о себе. Здоровье пока не подводит. Как я выгляжу? Об этом мне трудно судить. Конечно, понемногу старею. В обращении ко мне людей все слышнее нотки уважения к возрасту. А с другой стороны, бывает, и говорят: да ведь вы еще свежий и молодой!

Привожу разные отзывы – на выбор.

За последние три месяца довольно много читал. Много думал в связи со сборником статей по искусству Плеханова. Если что-нибудь оригинальное приходит на ум – записываю.

Стыдно сознаться, но я впервые знакомлюсь с творчеством Леонида Андреева – я знал только рассказ о семи повешенных. Это патопсихолог. Читатель со здоровым вкусом жизни не отдает своих симпатий его произведениям, хотя гибкость, пластичность, музыкальность, выразительность языка Андреева исключительны. Есть наблюдения, очень интересные, о которых знают, но не говорят вслух. Это я по поводу рассказов Андреева. Ему иногда не хватает такта.

Но Л. Андреев не только литературное явление, и тут начинается его неоспоримое значение. Назвавший его пророком окажется правее того, кто называет его писателем. В языке багрового света вдруг из кромешной тьмы выхвачен образ настоящего и будущего – имеющие глаза да видят! Это особенно относится к его произведениям периода 1904–05 гг. Повторяю, по беспощадности характеристик, силе интуиции, пышности фантазии, приподнятости образов, ритмов, словаря это не писательский – пророческий дар.

Я, однако, отвлекся. Знакомые частью не разделяют, частью не понимают моей страсти к чтению: ум ищет дела. Для него праздность болезненна. К этому добавляется еще сознание того, что я что-то накапливаю для нашего будущего, для тебя: как много собирается того, о чем придется (когда приведется) переговорить. Сегодня 27 августа. Месяц до нашего рождения. Новых пожеланий у меня нет – скорей бы сбывались старые.

Жизнь лишь мимолетно дала нам вкусить от любви Паоло к Франческе. Она послала нам в дар любовь Петрарки и Лауры. Дар этот тяжек, как и всякий идеал. Но, как и всякий идеал, он наполняет чувством и смыслом всю жизнь.

Саня.

Десять дней проносил письмо и только сейчас удосуживаюсь отправить. Ты не будешь меня в этом винить. Может быть, поспеет мое письмо к 27 сентября. Если нет, то я несколько ранее послал еще одно: в нем репродукция с картины художника Розенталса271 – «Актриса». Что-то есть в ее образе твое. Там же немного цветов и стихотворение.

Обнимаю, родная, целую каждый твой пальчик, твой упрямый лобик твои глаза.

Будь добра, здорова и терпелива.

Любимая моя!

7.IX.51 г. Саня.

13.IX.51 г. Письмо мое становится похожим на дневник. Получил, наконец, твои дорогие листки от 27.VII. Радуюсь любому твоему присутствию, хотя сердце сжимается от боли – как трудно тебе приходится, родная! Чувствую, что ты на исходе своих душевных сил, а физические твои силы – я как никто это знаю – были всегда слабенькие. Я скажу тебе только одно: мы никогда не знаем, какой резерв душевных сил остается при нас тогда даже, когда кажется, что все уже потрачено, все на исходе. В оценке себя мы почти всегда скромны. Что же до тебя, то ты, родная, богаче многих и многих. Я прибавлю еще два слова: необходимо разорвать круг, в который ты себя добровольно замкнула. Это не спасательный круг, каким он кажется. Нужно оплодотворить свою духовную и душевную почву, – она иссыхает без плодов. Наука не может быть здесь выходом. Всякая гипертрофия не дает пользы. Нужен близкий (близкая). Не враждуй с жизнью. Сделай это ради меня, ради себя. Я не даю тебе плоских советов и никогда этого не сделаю. Но повторю, найдись около тебя человек, подобный Э. С.272, и ты бы воспрянула, а я бы не потерял ни одной частички образа, который я беспредельно люблю в тебе. Теперь я спрошу тебя, хотя отчасти предвижу ответ: можно ли тебе надеяться на защиту твоей работы? Возможно ли это по внешним условиям? Если все-таки да, то считаю жизненно важным для тебя ускорить это дело. Это все-таки поставит тебя во всех отношениях, повторяю, во всех, в новые и благоприятные условия. Я говорю на этот раз об условиях, а не о самолюбии, и очень прошу посчитаться с моим советом. Жду твоих приветов. Очень, очень обидно, что с отпуском опять неустройство. Одна надежда на то, что удачны бывают экспромты. Целую, благословляю тебя, родное мое существо. Всегда с тобой. Саня.

Что с Манюшей? Последнее письмо от нее от 26/VI. Очень тревожусь. Здорова ли? Срочно напиши, родной мой Манек!

1952

№ 404. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

11.I.52 г.

Родная моя!

Пишу совсем коротенько с тем, что соберусь написать подробней. Я здоров. В жизни моей сколько-нибудь значительных перемен нет. Твоих писем (летних) я не получил, но теперь знаю из твоего письма, что ты ошиблась адресом. Радуюсь, что это разъяснилось, и мне стало спокойней на душе.

Очень прошу тебя помочь мне с медицинской литературой. Из того, что у меня было, я кое-какие книги потерял. Пожалуйста, пришли мне терапевтический справочник для врачей (он в двух томах) или, если трудно его достать, то такой же справочник фельдшерский. Он в одном томе. Я лишился книги Великорецкого и Кружкова «Хирургия». Очень бы хотел ее возобновить. Наконец, мне нужна более или менее современная фармакология. У меня, правда, есть небольшой, но хороший учебник Граменицкого, но он издания 1932 года и, конечно, он мне недостаточен. Прости за это беспокойство – я знаю, как трудно достать медицинские книги. Но может быть, у знакомых твоих врачей имеются подержанные экземпляры, которые им не очень нужны. Был бы рад курсу терапии, если таковой найдется. Вышли мне, пожалуйста, бандеролью, только смотри, не путай больше адреса. За время медицинской практики набежали кое-какие мысли в области лечения гипертонической болезни – подсказала практика. Мысли, как будто не праздные, судя по эффекту. Не хватает знаний, литературы и других условий, чтобы теоретически обосновать их. Как-нибудь напишу, но это уж в другой раз. Пока же горячо целую, родная, тебя и Манюшу. Всегда тревожусь за ваше здоровье. Всегда с вами и ваш Саня.

Деньги, посланные по старому адресу, мне