Мы договорились, что LRDG снабдит нас радиостанцией (и радистом) уже в Куфре. По дороге туда мы были без связи – оставалось надеяться, что с нами ничего не приключится. Накануне выезда из Каира я получил радиограмму от LRDG с описанием маршрута, по которому мне предстояло двигаться из Харги: там была указана последовательность астрономических координат вроде 24° 16ʹ северной широты, 29° 32ʹ и так далее, а между обозначенными точками следовало ехать по прямой, насколько позволит местность.

В Харге мы заправились бензином с полевого склада LRDG и в полдень двинулись дальше. Учитывая недостаточный опыт наших водителей (мы управляли джипами впервые в жизни), я придерживался благоразумной скорости. Все шло гладко, и к ночи мы преодолели около сотни километров. Боб Юнни беззаботно балагурил, сержант Уотерсон его поддерживал, их настроение передалось всем остальным. Только я не веселился: как единственного в отряде, кто хоть раз пересекал большую пустыню, меня беспокоила неопытность моих спутников и я ежесекундно ожидал какой-нибудь беды. Петри уверенно определил наше положение по звездам: к моему облегчению, его данные совпали с моими расчетами по компасу. Для большей уверенности (такой уж он человек) Петри той же ночью сделал еще один замер, воспользовавшись более сложным и точным методом, из-за чего ему пришлось бодрствовать до раннего утра, пока он не убедился, что определил наше положение с точностью до километра.

С первого же я дня заставлял всех неукоснительно исполнять штатные обязанности; такой практики и придерживался – в том числе с другими людьми и в других местах – до конца войны. Теперь мне приходилось все время думать о противоречии между стремлением моих спутников к веселым приключениям и собственным твердым намерением не допустить беды. Успешность приключений в нашем ремесле зависит от скрупулезного внимания к деталям: это хорошо понимают моряки, но солдаты признают не сразу. Я хотел, чтобы мои искатели приключений были опрятными и хозяйственными, настоящими занудами, изо дня в день выполняющими рутинные обязанности, заботясь о каждой мелочи. Мне требовались люди с сознанием муравьев, филателистов, часовщиков и бухгалтеров: порядок, точность, неторопливость. Но в то же время я ожидал, что они храбро поставят на кон всё, пойдут на риск, мгновенно примут правильное решение, сохранят хладнокровие при неудачах и неукоснительно выполнят даже самый неожиданный приказ. Мне были нужны те, в ком сочетались осмотрительность и бесшабашность, прагматичность и воображение, чтобы они тщательно планировали свои действия, но умели поддаться внезапному порыву. Сочетание столь противоречивых качеств в одном человеке – большая редкость. При отборе людей и последующей подготовке я всегда в первую очередь обращал внимание на волю и настойчивость, а не на удаль. Поступая так, я исходил из предположения (обычно не подводившего меня), что каждый, кто захотел вступить в отряд вроде нашего, лелеет в душе мальчишеское желание поучаствовать в какой-нибудь забаве (скромное определение для некоторых наших сумасбродных свершений) и не струсит в случае опасности. Я отвечал за то, чтобы, когда придет случай, зачастую совершенно внезапно, автомат потенциального героя, вычищенный и как следует смазанный, работал без сбоев, чтобы его проверенная и отремонтированная машина не подвела при преследовании или бегстве, чтобы боец мог, не задумываясь, вынуть из кузова джипа все необходимое: пулеметную ленту, ручную гранату или фонарик. А еще чтобы он был уверен, что бензин не вытек из прохудившейся канистры, что аварийный рацион на месте, а планшет с картами не пропал, пока грузовик продирался через кусты. В бою моего идеально подготовленного солдата не отвлекают технические трудности. Его разум полностью сосредоточен на фундаментальных проблемах военного ремесла и готов моментально ответить на насущные вопросы: «Где я? Где враг? Где свои?»

На первом вечернем привале я нагрузил людей лишь самыми базовыми обязанностями, поскольку лавина инструкций может легко обескуражить новичков. Прежде всего я приказал каждому водителю, будь он рядовой или офицер, заняться техническим обслуживанием своей машины, а стрелкам – тщательно почистить оружие. Только закончив работу, мы приготовили ужин, но сначала я проверил состояние провизии и воды. Мы трудились все вместе и в равной степени устали. При этом арабы готовили себе пищу отдельно, из своих продуктов.

Петри, наш штурман, а по совместительству еще и стрелок в одной из машин, после ужина достал теодолит и принялся что-то выискивать среди звезд. Механик Уэлш обошел все машины, спрашивая, не нужно ли чем-то помочь. Сержант Уотерсон проверил канистры с водой и бензином, о состоянии которых должен был ежедневно мне докладывать. Мы насобирали сушняка для утреннего костра, а покончив с делами, расселись вокруг огня на песке пить арабский чай наших сенусси. Потом люди стали разбредаться и устраиваться на ночлег возле машин. Все стихло, угли погасли, и, засыпая, я слышал гул созвездий, летящих вокруг мировой оси.

С первыми лучами солнца я поднялся, свернул постель и убрал ее в кузов джипа. В одной рубашке и брюках я немного продрог, а потому завернулся в шинель, ожидая, пока повар разожжет костер, полив сучья бензином. Танцующее пламя осветило желтые пески, машины и спящих солдат. Я хотел выехать пораньше, поскольку считал, что мистическим образом каждый час, выигранный утром, стоит трех часов пути в сумерках. Все остальные разделяли мою нетерпеливость, так что, едва солнце встало над горизонтом, мы уже отправились в путь. Я настроил солнечный компас на первый отрезок дневного пути, скорректировав его по времени восхода, зафиксировал километраж по спидометру, перевел наручные часы на местное время (на вторых оставил время по Гринвичу, полученное с помощью маленького радиоприемника) и направился вперед по холмам. Петри, ехавший следом на своем джипе, отмечал наш курс: координаты, показания солнечного компаса, дистанция по спидометру. Далее следовали два трехтонных грузовика, третий джип, а замыкала колонну машина Юнни. Чтобы никто не отстал, я ввел правило: остановилась одна машина – останавливаются все. Стрелку́ на каждом грузовике вменялось в обязанность наблюдать за идущим следом автомобилем, но они постоянно забывали об этом. Так что примерно каждый час я останавливал колонну и проезжал вдоль нее, проверяя, не отстал ли кто-нибудь.

Мы ехали по мягкому песку между крошащихся скал, пейзаж нас окружал довольно унылый. Грузовики то и дело вязли, и у нас регулярно появлялась возможность поупражняться в использовании стальных мостков. Я отметил, что все выполняют работу охотно: может, им и не хватает опыта, но они стараются и к делу подходят с душой. Все они, преимущественно шотландцы или уроженцы северных графств, обладали природным упорством и хладнокровием: бодро выталкивали грузовики из песка и сохраняли спокойствие, если дело