Баба Рая сей же момент выросла на пороге.

— Тю-ю, — разочарованно протянула она, — это же пострел наш.

Действительно, из-под кровати выкарабкивался Санька, таща засобой какой-то предмет.

— Это черт знает что! — воскликнула я и с ужасом посмотрелана себя в зеркало. — Баба Рая! Что вы со мной сделали?!

— Да что же? — заинтересовалась она.

— Из-за вас у меня теперь одна щека красней другой.

— Дак подровняй. Отчаяние охватило меня.

— Подровняй? Я и так уже похожа на клоуна! Раз в жизнисобралась привести себя в порядок! Это сумасшедший дом какой-то! У менязакончилась эмульсия, теперь эту сверхустойчивую косметику можно будет снятьтолько вместе с моим лицом.

Конечно, я преувеличивала. Достаточно было умыться, что я исделала.

Когда вернулась в комнату, сын сидел на кейсе и рулил моимзеркалом.

— Отдай зеркало и иди к бабе Рае. Пусть расскажет тебе новуюбылину про Вовочку.

Санька обрадовался, вскочил и поволок кейс на кухню. Тутменя словно током прошило. Я выхватила у него кейс и, обнаружив там еще необследованные дырочки, помчалась в спальню за ключиком. Сгорая от нетерпения,вставила его в один из замков и… раздался легкий щелчок. Замок открылся.

«Ах, Евгений!»

Меня бросило в пот. Я тут же вставила ключик во второйзамок… А второй не открылся. Видимо, для него существует второй ключик, которогоу меня нет. Мне страстно хотелось знать, что в том кейсе. Я крутила его, какмартышка очки, но ломать не решилась.

«Ах, Евгений!» — подумала я, ощущая слабость и в руках, и вногах.

Сын подошел ко мне, забрал кейс и упрямо потащил его пополу.

— Баба Рая! — завопила я. — Что это за чемодан у Саньки?

Она оперативно появилась на пороге комнаты.

— Чумодан? Какой чумодан? А-аа, дак это ж Мишка Жанкинкогда-то забыл с зонтом вместе. Ты приказала спрятать, шоб Жанка не убачила,дак я и спрятала.

Под Санькину кровать. Тю-ю, а как он у вас в спальнеоказався?

И она принялась отбирать у Саньки кейс.

— Отдай, негодник, не твое. Видишь, вещь дорогая, а тытаскаешь ее где ни попадя.

«Еще какая дорогая», — подумала я и отправилась зановорисовать красивое лицо.

На этот раз мне это удалось. Когда в последний раз я глянулана себя в зеркало — пришла в восторг. Вблизи — десять лет долой. Издали,пожалуй, долой даже шестнадцать. Нет, действительно, выглядела я восхитительно,поэтому, довольная, насвистывая веселый мотивчик, отправилась к Жанне.

«Пусть теперь сами оправдываются», — думала я.

Жанна была дома одна.

— Даже ребенка мне не оставляют, — с трудом удерживаясь отслез, сказала она. — Забрали его и уехали за этими проклятыми анализами.

— За результатами, — уточнила я. — Но ребенок, насколько японяла, и есть камень преткновения. Что же они тебе его не доверяют, раз онтолько твой?

Это разгул несправедливости.

— У-у-у-у, — как от зубной воли завыла Жанна.

— Успокойся, дорогая, я приехала как раз для того, чтобынавести в этом доме порядок. Елизавета Павловна должна быть поставлена наместо. И я это сделаю.

Жанна явно не разделяла моих амбиций.

— Мне бы только с Мишей помириться, — жалобно мямлила она.

— Никогда не ограничивайся малым, — посоветовала я. — Малоеи получишь.

Надо ставить перед собой грандиозные задачи. Это сильноосложняет жизнь, зато делает ее интересной.

Я была в ударе, а потому от общих фраз перешла к понятиямболее конкретным. Для разминки прочитала Жанне лекцию об общественной морали ио несоответствии с ней наших личных потребностей. Затем углубилась в этикусемьи и способы выживания в ней.

— Ты должна не забывать ни на минуту, — вдохновленноназидала я, — что ты — Женщина, а он всего лишь мужчина. Это сразу делает васнеравными в той борьбе, которая из деликатности называется браком. А гденеравенство, там и насилие. В армии это называется дедовщиной. В семье этовыглядит примерно так же, но это не значит, что ты должна подставлять мужуподножку, когда он несется с кастрюлей, наполненной кипятком. Это не значит,что ты должна привязывать гирю к его ноге, когда он спит, чтобы, вскакивая поестественной надобности, он ронял эту гирю на детородный орган. Но это незначит, что ты должна избегать радикальных мер. Просто меры воздействия должныбыть гуманнее, поскольку институт брака — это гражданское формирование.

Однако Жанна слушала меня невнимательно. Она вздыхала,нервно мяла руки и со страхом поглядывала на часы.

— Ты должна, — продолжила я, максимально повышая голос, —развить в нем чувство вины, чтобы муж, несмотря на то, что он стоит на обеихногах, создавал впечатление ползающего на брюхе. В противном случае с нимневозможно будет жить, поскольку физически он сильней.

Видимо, с брюхом у меня получилось особенно впечатляюще,потому что Жанна заинтересовалась и спросила:

— А как же в нем это развить?

— Очень просто, если будешь слушать только меня. Чем мужчинаотличается от дикого зверя?

— Не знаю.

— Только тем, что добавила к нему женщина. Следовательно,мужчина, которого ленилась воспитывать мать, подобен тигру или медведю. Сила,эгоизм и хроническое желание жрать. Время от времени, правда, возникают идругие желания, но в основном это не связано с женой. Значит, жить в одном домес мужчиной все равно, что жить в одной клетке с диким зверем. Брак — этотворчество, а творчество — это фантазия. Слава богу, от мужчин этого недождешься, следовательно, фантазировать надо самим. Знаешь, почему твоиотношения с Михаилом зашли в тупик?

— Почему?

— Потому что ты ленилась творить и проявлять фантазию.Представляешь, сколько умственного труда вкладывают в тигра дрессировщики?

Жанна испуганно покачала головой.

— А-а, милая, — обрадовалась я, — не знаешь. А вот я знаю.Ночами приходится не спать, прежде чем получишь результат.

— Что-то не очень я заметила этот результат у Евгения, —неожиданно съязвила Жанна.

— А чем тебя не устраивает мой Астров? — возмутилась я. —Думаешь, твой Миша лучше?

— Да нет, — смутилась она, — я не то хотела сказать. Яхотела сказать, что не видела я никакой твоей интеллектуальной борьбы.