— Ха, так я тебе ее и показала! Что же я, дура? Этоневидимая борьба, не-ви-ди-мая. В основном она происходит ночью…

Звук открываемой двери прервал мой психологический натиск.

— Пришли! — вскрикнула Жанна и заметалась по комнате. — Чтоделать? Что мне делать? — беспомощно приговаривала она.

Я максимально сконцентрировалась и рявкнула:

— Сесть.

Она плюхнулась в кресло.

— Прими оскорбленную позу, — скомандовала я.

Она попыталась принять, но что это была за поза: головаопущена, грудь спрятана, плечи свернуты, в глазах печаль. Разве так должнавыглядеть оскорбленная женщина?

— Жанна, расправь плечи, выпяти грудь, гордо поднимиподбородок, зажги гневом глаза. Вот, уже лучше. Непринужденности не хватает.Ногу повесь на ногу и отставь в сторону локоть. Теперь просто блеск. Что бытебе ни говорили, подбородок не опускай и не смотри на говорящего.

Едва я успела занять достойную позу за креслом, в которомзастыла Жанна, в комнату вошли Елизавета Павловна и Михаил. За их спинамисмущенно прятался отец семейства, но я это скорее знала, чем видела.

Елизавета Павловна, к моей досаде, держалась слишкомнезависимо, а вот Миша действительно порадовал меня. Видимо, не прошли дароммои уроки. Несмотря на то, что он входил в комнату на ногах, создавалосьвпечатление, что он ползет к жене на брюхе.

«За это можно ему кое-что простить», — подумала я, наблюдая,как свекровь разворачивается по левому флангу, пропуская вперед окончательнозаробевшего отца семейства и пряча за свою широкую спину сына.

— Всю дорогу грызла его, — с фальшивым гневом сообщила она,подталкивая к нам своего мужа. — Иди, прощения проси, раз хотел семьюразрушить.

Бедный ее супруг семенил ногами, клонился головой и лепетал:

— Лизонька, Жанночка, Жанночка, Лизонька, сам не знаю, самне понимаю.

— Все ясно, — сказала я, принимая его извинения и отставляябеднягу в сторону. — Дальше что?

Жанна хлопала глазками, ничего понять не могла, ноподбородок не опускала и не сводила глаз с угла, противоположного мужу исвекрови. Елизавета Павловна, раскинув для объятия руки, пошла на нее, ревущимбасом передавая свои чувства:

— Доченька! Прости нас! Мы виноваты! И я виновата!

«Доченька» дернулась, делая попытку броситься в объятиясвекрови, но я крепко зафиксировала на ее плече свою длань. Жанна осталась наместе, торча подбородком в угол.

— Я понимаю, мы виноваты, но ты должна нас простить, хотя быради вашего с Мишенькой сына, нашего внука, — с рыданиями изрекла ЕлизаветаПавловна, и уже никакая длань не смогла остановить Жанну.

Эта дурочка бросилась, неблагодарная, к свекрови, хотядолжна была бы броситься ко мне.

— Я прощаю вас, прощаю, — мямлила Жанна.. — Вы тоже меня простите.

Я онемела от такого предательства. В гневе я пыталась найтив уме эпитет, достойный этой дурочки. «Кикимора болотная!» — ни к селу, ни кгороду пришло в мою бедную головушку. Сказывалось общение с бабой Раей. Тут иМиша подбежал со словами «прости, прости». И отец семейства лепетал что-топодобное.

Сцена, достойная большой сцены. Мне было противно на этосмотреть, но все же я прослезилась и даже всхлипнула пару раз. Тутпредательница вспомнила и про меня и бросилась целоваться со словами благодарности.

— Спасибо, спасибо, — твердила она.

— За что мне-то спасибо? — шепнула ей на ухо я. — Ты ещерасскажи им, что я подкупила экспертов.

Жанна мгновенно поменяла репертуар и тут же закричала:

— Как я рада!

Потом Елизавета Павловна взяла меня под локоть и повела вдругую комнату.

— Нам надо поговорить наедине, — сказала она.

— Думаю, надо, — согласилась я. Она чувствовала себя неловкои хотела оправдаться.

— Понимаете, долгое время Миша жил один. Со мной, конечно,но без любимой женщины. И вот у него появилась семья. Своя семья. Понимаете?

— А как же, — воскликнула я. — Конечно.

— Сначала я была в смятении.

— Это было очень заметно.

— Но семья состоялась, и жила своей жизнью, и даже ждаларебенка. И тогда во мне вспыхнула такая любовь к этой семье, что я готова радинее на любые жертвы.

— Знаете, видя ваши возможности, я до смерти жалею оботсутствии у меня достойных врагов. Тотчас хочется натравить вас на них.Неужели не ясно, что столь грубое вторжение в чужую жизнь может эту жизньразрушить?

— Но не разрушило же.

— Исключительно благодаря мне. Как только я узнала овозникших проблемах, бросила все силы на то, чтобы остановить Жанну. Она сразуже хотела уйти. И потом, я все время ее уговаривала. Видели бы вы, сколькоэнергии потратила я на то, чтобы она не держала на вас зла.

— Понимаем и не забудем никогда, — заверила меня ЕлизаветаПавловна.

Я вдруг сникла. Где нет борьбы — нет жизни. Я отправиласьдомой.

Евгений, к восторгу Саньки, гонял по железной дороге поезда.

Расположились они с комфортом, заняв всю комнату. Сынвстретил меня вопросом:

— Мама, а знаешь, кто национальный герой Украины?

Я порадовалась, что мой ребенок переключил свои интересы наисторию, и предположила:

— Бандера?

Санька с чувством величайшего превосходства сообщил:

— Хрюша, — и на всякий случай добавил:

— Это баба Рая сказала.

Евгений рассмеялся и пустил свой поезд под откос.

— Чем закончилось мероприятие? — поинтересовался он — Тем,что я тебя по-прежнему люблю, — ответила я, «падая» на пол и возвращая поезд нарельсы.

Он улыбнулся и чмокнул меня в нос.

— Может, для большей уверенности и мне пройти этот анализ? —спросил он.

— Уже не надо.

— Почему?

— Потому что есть другие неопровержимые доказательства твоейневиновности.

— Не понял, — сказал Евгений, передавая Саньке пультуправления дорогой. — Пойдем на кухню, поговорим. Неужели ты нашла преступника?

— Увы, да, — вздохнула я, — но это уже не важно.

На самом деле я не знала, как быть со своей тайной. Оченьхотелось открыть ее Астрову, но вначале я решила поговорить с Михаилом.