Достаточно было промедления. Достаточно загубленных душ. Пора наводить в этом бедламе порядок, чтобы снова ездить по улицам Гамбурга с чувством удовлетворения, а не с постоянными уколами вины, особенно когда взгляд натыкался на очередную вывеску «Мясного дворика», расплодившиеся логотипы которого казались ядовитой заразой. Это было ненормальное, неприятное чувство: быть виноватым там, где ничего не мог сделать. Но до боли знакомое ещё с Афганистана, когда встреченные им редкие евреи при одном упоминании его национальности поджимали губы и предпочитали встать подальше. Расплата за то, к чему не прикладывал рук. За что платят несчастные иммигранты, ставшие тушами на столе доктора Брауна? Увы, стаканчик с недопитым кофе ответить не мог. И из машины Рик выбирался, лихорадочно проматывая в голове план на день, который стоило завершить как можно скорее, чтобы отвезти Лору в безопасность Бергердорф, к скучающему по компании Максу, за последние недели уже научившемуся самостоятельно выбираться во двор по нужде через собачью дверцу.

Вероятно, именно количество жужжащих в голове мыслей стоило винить в том, что Рик практически не смотрел по сторонам, когда выходил из машины и проворачивал ключ в замке. Не услышал за гулом улиц взявшихся из ниоткуда шагов и совершенно не успел отреагировать на неожиданный сильный рывок. На развороте его резко впечатало спиной в дверцу, а брелок от «Лоуренса» вылетел из пальцев. Рефлексы встрепенулись поздно: знакомым стальным холодом обдало шею, не оставив шансов сопротивляться. Глухо выдохнув, остановил метнувшиеся к кобуре пальцы.

– Ц-ц-ц, не рыпайся, комиссар, – широко и довольно оскалилась смуглая испанская морда, и Том сильней вжал лезвие в кожу. Вторая тяжеленая рука двухметрового амбала легла поперёк груди Рика, и он крепче стиснул челюсти от злости на себя: расслабился. Не ожидал такой откровенной наглости. Только так можно объяснить, почему его сумели застать врасплох.

– Вы у здания, полного полицаев, чёрт побери, – прошипел он, вынужденно задирая голову, чтобы смотреть нападающему в лицо. И медленно, как можно более осторожно поднимать руки, ожидая шанса отразить атаку. А пока – отвлечь тоже неплохо. Не прирежут же его на заднем дворе комиссариата, в конце концов?!

Никакого адреналина. Чистота и пустота. Успешно щёлкнувший рубильник, столько раз спасавший жизнь. Холодный анализ. Жадное пожирание каждой черты лица перед собой, вспыхнувшая в голове картотека, которую штудировал два дня… Сравнение. Озарение.

– Именно поэтому я советую тебе не поднимать шум и выслушать нас тихо и мирно, chungo47– пробасил Том с отчётливым акцентом, однако, не спеша ослабить давление ни на трещащие рёбра, ни на горло. – Мы пришли поговорить.

– Слишком агрессивные переговоры, Томас Эспехо, – сквозь сжатые зубы процедил Рик, переводя взгляд в поисках этого самого «мы». Долго искать не пришлось: рядом суетливо вертелся следящий за безлюдностью парковки щуплый паренёк в бейсболке, надвинутой пониже на лоб.

– А ты не тупой baboso48, да? – в глубоко посаженных тёмных глазах узнанного испанца мелькнуло раздражение. Отличная эмоция, чтобы тот всё так же не замечал, как Рик поднимает руки, готовясь к действиям. – Какая старательная guevon49. Так вот, раз такой догадливый, то попробуй, мать твою, понять, чем эта старательность грозит. Вы со своей подружкой уже заебали всех, и мой amo50 просит передать настоятельный совет: валите ко всем хуям из Гамбурга. Сожгите всё, что у вас есть по этому делу, забейтесь под корягу где-нибудь в Баварской деревушке и молитесь на доброту amo. Иначе окажетесь под той же корягой, но уже частями. Оба.

– Маленькое уточнение: после отсидки за убийство собственной жены ты выбрал хозяином Вайса или Шеффера? Мне для протокола, – нарочито усмехнулся Рик, давя на возможность вывести противника из равновесия. Нервы – это ошибки. Это шансы, уже заметные по тому, как взбешённо запыхтел Томас, прижимая широкое охотничье лезвие к горлу до неприятно обжёгшей царапины и скатившейся к вороту рубашки горячей капли крови.

– Кажется, ты, блять, не понял, chungo?! Тогда так, чтобы и до тебя дошло: или ты бросаешь совать нос в чужие дела, или твоей подружке прострелят не только башку. Только вот пулей она не отделается, с ней старые счёты. Вам предлагают валить, и это до пизды как щедро, уж поверь, – в многозначительном оскале показав желтизну зубов, Том повысил голос, командуя парнишке в бейсболке: – Эй, займись-ка его драгоценной тачкой. Этот грязный malparido51 не понимает нашу предельную серьёзность.

В ответ раздалось шипение выходящего из заднего колеса машины воздуха. Но даже надругательство над отцовским «Лоуренсом» сейчас не могло задеть Рика, полностью сосредоточившегося на поиске вариантов. Он проматывал в голове сценарий за сценарием, приём за приёмом, но всё впустую, пока сдерживает нож. И тут, перекрывая противный лязг железа по крылу машины, где-то со стороны Хойбергреддер, за спиной, раздался отдалённый вой полицейской сирены. Звук моментально заставил Тома настороженно вскинуть голову, выискивая глазами огни петерваген52 – рефлекс любого преступника, сейчас подаривший Рику такую нужную секунду ослабшего давления на горло.

Он не потерял ни мгновения. Удар кулаком по мощной челюсти снизу, дезориентирующий. Наконец оторвать от себя руку с ножом, возвращая контроль ситуации. Откинуть от себя Тома удалось ненадолго, что неудивительно с телосложением накаченного анаболиками мамонта. Но этого хватило, чтобы выхватить из кобуры родной «Вальтер». В суете и дышать забыл, совсем не заметив, как довольно сильно полоснуло лезвие по горлу, когда уходил из захвата. Жгло. И нужно ещё передёрнуть затвор пистолета, прицелиться, но времени не хватило. Нож всегда быстрее. Воткнётся в бок ещё до того, как будет возможность выстрелить.

Кинется – принять удар на локоть, защититься. Ударить рукоятью по носу, выбить из равновесия. И с силой пнуть в живот. Старая рабочая схема, где не важен вес противника. Давай, ублюдок. Только начни атаку, второй промашки не будет.

– Тебе сказали, блядь, не рыпаться, – тяжело дыша, пропыхтел Том, окидывая напряжённо замершего Рика яростным взглядом. В загорелой руке ловко провернулась костяная рукоять ножа: – Вперёд, устрой пальбу среди белого дня на парковке для полицаев. Нам же проще, будет повод содрать с тебя погоны. А ты наверняка понимаешь, что если бы не они, то уже висел бы куском смачного хамона53 на крюке, – оглушительно заржав, Том шагнул назад, больше не пытаясь идти в атаку. И на тут же машинально передёрнутый затвор взметнувшегося пистолета даже бровью не повёл.

– Угрозы офицеру, засвеченные лица: назови хоть одну причину, почему я сейчас не прострелю вам ноги и не арестую, – прошипел Рик, в бессилии наблюдая, как парнишка в бейсболке уже пятился к припаркованному неподалёку серебристому седану.

Бессилие, потому что одна ухмылка Тома демонстрировала всё, что не требовалось говорить. Что это будет арест на пять минут и выговор от Беккера, и ничего более. А выстрелить хотелось так сильно, что горели пальцы на спусковом крюке. Глупо, ничего не даст, но как же хочется увидеть урода за решёткой хотя бы ненадолго.